Девушки в видеоиграх испокон веков служили прежде всего полураздетой приманкой на постерах. Игры всегда заставляли нас желать, но редко учили любить. Исключения бывали, и необязательно в романтическом смысле: любовь к женщине может быть отеческой, братской, дружеской. В честь Дня Влюбленных мы пишем признания тем девушкам в видеоиграх, что покорили нас не своей внешностью, но отвагой, умом и характером. Они отказались быть красивыми куклами для постеров — они выбрали мир, где возможны боль, страдание и смерть. Они прикрывали нам спину в бою и протягивали руку, когда никто уже не верил, что мы сможем подняться.
Аликс Наше знакомство было неловким: я валялся на полу, оглушенный дубинками полицейских, а ты склонилась надо мной и иронично спросила: «Доктор Фримен, полагаю?». «Еще одного придется нянчить», — без слов договаривала чуть вздернутая бровь. Заслышав звуки с улицы, ты вдруг посерьезнела: «Пора уходить», сказала ты. Почему-то я сразу знал, что тебе можно доверять.
Ты была настолько деликатна и внимательна, что я все время молчал — боялся ляпнуть что-нибудь невпопад. В тебе чувствовался класс: легко было представить тебя в вечернем платье на каком-нибудь роскошном приеме. Но времена приемов давно прошли: мы ходили охотиться на гигантских страйдеров, и для этого не было наряда лучше, чем твои тертые голубые джинсы, обрезанные перчатки и повязка в коротких волосах. Ты умело обращалась с гравипушкой, хотя скромно утверждала, что у меня это получается лучше. Я катал тебя на желтом «додже» и ходил в логово муравьиных львов, чтобы добыть твое лекарство. Когда на наших глазах погиб твой отец, сильнее всего мне хотелось перестать наконец быть безмолвным чучелом с монтировкой, обнять тебя и сказать хоть что-нибудь. Прошло семь лет, а я все еще жду этого шанса.
Элика
Я помню тебя с тех пор, когда ты была восьмибитной — уже тогда, принцесса, я спешил к тебе на помощь и сотни раз падал на колья. Ты была воплощением «девушки в беде» — и ты же, спустя двадцать лет, растоптала этот архетип своими босыми ногами. Ты больше не ждала спасения — ты творила его вместе со мной, плечом к плечу. И я бы точно пропал, если бы не ты.
Своим светом ты указывала мне дорогу. Ты никогда не была помехой на моем пути, но прыгала в самую гущу схватки по первому зову, и мы соединяли наши атаки в почти бесконечные комбо. Мы крутились на шестах над пропастью, и ты всегда готова была подхватить меня, если я упаду. Так акробатика стала языком нашей любви. А еще ты подшучивала над моим ослом. И, конечно, ты, не задумываясь, расплачивалась за слабость своего отца собственной жизнью, а я заключал сделку с дьяволом, лишь бы отменить платеж. Да, ты можешь презирать меня за эту слабость. Но я не перестану любить тебя.
Элизабет
У тебя два имени, но недостает мизинца. Ты, как принцесса, заточена в башне, где гигантский механический Соловей — твой тюремщик и единственный друг. Я был послан, чтобы освободить тебя — тогда я еще не знал, кто из нас на самом деле в плену. Твои голубые глаза смотрели на мир восторженно — за тобой трудно было поспеть. Ты танцевала на набережной и мечтала о Париже. А потом мы ссорились, ведь на самом деле я пытался отвезти тебя не в Париж, а в Нью-Йорк, который однажды запылал за твоей спиной.
Ты отпирала запертые двери отмычкой, ты отпирала двери между мирами силой мысли. В бою ты не жалела для меня аптечек и боеприпасов, но могла, как маленькая девочка, застыть с бесплатной сладкой ватой в руках и немым восторгом на лице. Как-то раз я взял в руки гитару, и ты запела, красиво и искренне, — а потом резко умолкла и печально присела на краешек стула. В тот момент показалось, что отсюда нет ни выхода, ни спасения, ни счастливого конца. Тогда я еще не знал, что все пути ведут к твоей колыбели.
Мона
Мона Сакс, в идеальном нуаре ты была идеальной femme fatale. Ты одолжила у Лары Крофт пару пистолетов и, завязав волосы в тугой хвост, носила кобуру так же естественно, как Афродита носила на себе морскую пену. У тебя был лишь один недостаток: тебя наняли, чтобы убить меня. Вместо этого ты воскресила во мне то, что я считал давно умершим.
Ты стала идеальной спутницей. Ты без промаха стреляла из снайперской винтовки и не раз спасала мне жизнь. Ты была женщиной, с которой хотелось немедленно сорвать одежду (пусть для этого и понадобился отдельный мод). Наша любовь без пошлости рифмовалась с болью — она жгла как удар хлыста, как оцарапавшая щеку пуля, как виски, которым я запивал свои таблетки. Нет другой женщины, которая одновременно была столь достойна жить и так заслуживала смерти. Наверное, поэтому ты умирала и воскресала у меня на руках — конец нашей истории зависел только от сложности, выбранной на старте.
Элли
Однажды мы прятались от охотников в магазине с разбитыми витринами, и я внезапно понял, что без тебя в этом мире не было бы смысла. Наш мир уже давно говорит лишь на языке жестокости. Бросить кирпичом в голову исподтишка, напасть со спины и задушить, налететь с куском трубы и снести голову, свалить на землю и затоптать насмерть… Я делал столько ужасных вещей, что даже не помню всего. Рядом с тобой я крошил черепа и, в конечном счете, отправил весь мир в тартары, потому что вдруг услышал голос своего сердца, которое говорило на языке заботы и любви к тебе. Мир может сгинуть, но ты должна жить. Элли, ты не была моей дочерью, но я был твоим отцом.
Несмотря на свой юный возраст, ты не была и обузой — я доверил тебе пистолет, потом винтовку. Ты помогала мне сбросить с плеч очередного бандита и добывала пищу, когда я лежал при смерти. Дитя постапокалипсиса, иногда ты была пугающе непосредственна: научившись свистеть, насвистывала веселую мелодию рядом с выпавшим из машины трупом и завязывала себе шнурки. Ты была не пятым, а единственным элементом, который мог спасти нашу разлагающуюся цивилизацию… Но только разве агрессивный грибок был главной бедой этого мира?
