Вся Припять в один день

Мечты чаще всего сбываются неожиданно. Как-то серым осенним утром на первой паре электротехники к нам в аудиторию заглянул замдекана и скучным голосом произнес:
— Мы ленивы и нелюбопытны. Профком для вас такую замечательную экскурсию организует — в Звездный, в ЦУП, а народу не набрать.
Мои сокурсники не отреагировали — кто мирно дремал, кто вяло заполнял клетки кроссворда в бесплатной газетке, кто второпях списывал задачки к следующей практике. Одна я в крайнем изумлении глупо переспросила:
— Куда-куда?..
Так я побывала в Звездном городке, в Королёве, ЦУПе, музее РКА «Энергия», полазила по тренажеру «Мира» и посидела в СА «Соза-ТМ». Чуть-чуть прикоснулась к своей несбыточной мечте — типичной для советских детей и совершенно неактуальной сейчас — стать космонавтом.
Кроме этой, у меня в заначке есть еще несколько несбывшихся «мечт» кем-нибудь стать. Например, с подачи замечательного фильма «Девять дней одного года», — физиком-ядерщиком. Поэтому, случайно натолкнувшись в Интернете на информацию о том, что съездить «на экскурсию» в Чернобыльскую зону отчуждения вполне реально для простого смертного, я была потрясена не меньше. Поподробнее вникнув в тему на сайте pripyat.com, я, не колеблясь, решила, что еду при первой же возможности. Возможность долго не представлялась по вполне прозаической причине: не отпускали с работы. Еще бы: поезд от нас до Киева идет сутки, да день на саму поездку, да еще сутки добираться обратно. За эти два-три месяца ожидания, пока поездка выпадет на выходные, я успела основательно проштудировать архивы сайта, начитаться воспоминаний жителей Припяти, сотрудников ЧАЭС, ликвидаторов. В сотый раз пересматривая фотографии города — «довоенные» и современные — мне все больше казалось, что все мне здесь знакомо, как будто я уже была в Припяти, жила там долгое время… Возвращаясь вечером с работы и проходя по родным улицам старого промышленно-заводского пригорода, я подсознательно искала знакомые и типичные черты советских «наукоградов», такие явные в Припяти и совершенно немодные и поэтому стертые в современных городах. Высокие светлые жилые корпуса, мозаики на стенах, просторные, зеленые и солнечные дворы, нестандартные детские площадки, построенные по индивидуальным проектам кинотеатры и библиотеки… Куда подевались все эти характерные черты «светлого будущего» в современных городах? Зато есть другое: пробивающаяся сквозь трещины в асфальте трава — Припять, заросшие черемухой окна нижних этажей — Припять, брошенный еще в перестройку универсам-долгострой — Припять, березка, выросшая в уголке крыши на куче мусора — Припять. Случалось, что я шла и улыбалась просто от осознания той мысли, что я иду по _живому_ городу.
В конце концов, я уже просто гадала, что случится раньше — я «перегорю» или все-таки настанет 30-ое июля, и я смогу положить ладонь на теплый Припятский асфальт?
К счастью, «ожидание праздника» вполне оправдал сам праздник, поездка меня не только не разочаровала, но и очень порадовала — ожидаемым и неожиданным.
Мне очень хотелось увидеть редакторский состав сайта pripyat.com и других настоящих припятчан — хотелось понять, что чувствует человек, ненадолго возвращающийся в родной город, в который на самом деле уже никогда не вернуться… Они ехали домой. Я и большинство других, конечно, ехали всего лишь в гости. Хотелось бы верить, что мы были хорошими гостями — ненавязчивыми и понимающими. Во всяком случае, мне казалось, что я понимаю чувства припятчан, возвращающихся домой, в город своего детства…
Киев, вокзал — дальше, район Оболони, северная окраина города — мимо и дальше, пригороды и поселки, поля, перелески, лесопосадки, аисты — дальше, дальше. Первая короткая остановка — бетонная стела, граница Чернобыльского района. На неровном сером бетоне — стилизованные хлебные колосья, серп и молот, красная звезда, контуры высоковольтных линий и сооружений электростанции. Эх, если бы знать тогда, если бы знать…
Совсем скоро — следующая остановка: КПП Дитятки, граница 30-километровой зоны. Выскакиваем из автобуса и жадно вглядываемся вдаль, туда, за шлагбаум. Как будто там уже совершенно другой мир, хотя с виду все как и здесь, по эту сторону колючей проволоки… Внимательная проверка документов, шлагбаум открывается перед нашим автобусом, и вот мы уже в Чернобыльской зоне отчуждения.
Лесная дорога уходит вдаль. Мы мчимся по тем же местам, где 20 лет назад проходили колонны автобусов, эвакуировавших население Припяти. Старый растрескавшийся асфальт, припорошенный у обочин белым песочком, буйно разросшиеся лесопосадки с обеих сторон. Даже не верится!
Снова остановка, автобус тормозит у заросшей обочины. Казалось бы, ничем не примечательное место, на 10 километров вперед и назад все то же самое. Но это не так. Скромный указатель населенного пункта «Залiccя» у края дороги подсказывает, что сейчас мы находимся на главной улице когда-то существовавшей здесь деревни. Вслед за ребятами-организаторами мы продираемся сквозь заросли посадок и с трудом различаем в этом буреломе обветшалые и заросшие деревянные дома, белостенные украинские хаты, покосившиеся заборы, похороненный под несколькими слоями перегноя асфальт улицы, бетонные фонарные столбы. Все, что осталось от выселенной 20 лет назад деревни. Таких несуществующих ныне населенных пунктов будет еще очень много на пути к Припяти…
Автобус мчится дальше. Слева в полях, далеко за лесопосадками мелькают несколько лошадей Пржевальского, неизменных обитателей 30-километровой зоны. Впереди появляются здания городской застройки, и мы въезжаем в районный центр Чернобыль. На первый взгляд — самый обычный провинциальный городок или ПГТ, старые давно не ремонтировавшиеся здания, разбитые дороги, два-три магазина, вокруг которых слегка теплится жизнь, памятник Ленину, обсаженный цветами. Необычно выглядят только трубы водоснабжения в блестящей термоизоляции, которые в Чернобыле проложены не под землей, а поверху: из-за неблагоприятной радиационной обстановки земляные работы там запрещены. Автобус останавливается у здания «Чернобыль Интеринформа», где с нами проводят краткий ликбез на тему «как все было» и демонстрируют карты загрязнения близлежащих районов.
После этого мы снова грузимся в автобус и еще некоторое время петляем по городу, знакомясь с немногочисленными достопримечательностями и заезжая в пару магазинов за прохладительными напитками и батарейками для фототехники. Я из любопытства достаю дозиметр, он не показывает ничего экстраординарного, около 0,2 мкЗв/ч, примерно, как и везде. Останавливаемся у памятника первым ликвидаторам — «тим, хто врятував свiт» — чернобыльским пожарным, врачам, работникам станции, тем, которые ночью 26-ого апреля оказались лицом к лицу со страшной катастрофой, еще не подозревая, насколько велики ее масштабы…
Мы выезжаем из города, быстро преодолеваем очередной КПП Лелёв на границе 10-километровой зоны, оживленно озираясь и слушая комментарии сотрудников ЧИИ.
Слева от шоссе, над далеким лесом, неясно различимое в атмосферной дымке, возвышается сооружение, известное как «объект Чернобыль-2» — что это такое, никто толком не знает, по общепринятой версии это гигантская антенна некогда засекреченной, а теперь не существующей, как и все здесь, станции слежения. Справа от шоссе — невысокие холмики с воткнутыми возле них предупреждающими значками «радиоактивная опасность» — бывшая деревня Копачи. На указателе населенного пункта последняя буква «и» частично замазана, так чтобы название читалось по-украински: «Копачi». Грустно и глупо: как будто от этого что-то поменялось! «Деревня Благорастворение, по-простому Смердуны».
Впереди уже различимы строения Чернобыльской атомной. Нас снова выпускают из автобуса, и мы стоим на обочине шоссе, обалдело глядя на акваторию канала системы охлаждения. У меня на секунду перехватывает дыхание — ну, вот мы и здесь! На противоположном берегу недостроенные и навсегда законсервированные очереди АЭС. Сзади унылый параллелепипед неудачного ХОЯТ. Впереди полосатые трубы энергоблоков. Укрытие-саркофаг. Мы здесь, так близко!
Нас подвозят еще ближе. Саша достает припасенную заранее булку, и народ всей толпой бежит на мостик через канал-охладитель — счастливчики, которым достался батон, — кормить сомов, остальные просто смотреть. Мне сомы не очень интересны, ну, сомы и сомы, хоть и большие… Поэтому я иду рассматривать Прометея. Того самого, который до аварии стоял в Припяти у одноименного кинотеатра, и, хоть и олицетворял неофициальный символ города, был всего лишь чем-то вроде парковой скульптуры. Теперь он перенесен к самой ЧАЭС. Вдоль площадки, на которой стоит Прометей, протянулась невысокая каменная стена, где выбиты имена чернобыльцев, погибших при ликвидации последствий аварии. Прометей, поднявший над головой «вечный» атомный огонь, стал памятником и символом героизма работников станции…
Автобус огибает периметр станции, и мы оказываемся на смотровой площадке. Вот он, объект «укрытие» над 4-ым энергоблоком, так близко, всего в каких-то ста метрах! Дозиметры показывают порядка микрозиверта в час, мы усиленно фотографируемся «на фоне».
Потом мы снова садимся в автобус. Теперь впереди только Припять!
Жадно смотрим на самые обыкновенные с виду деревья по обе стороны дороги: по словам сопровождающих, именно здесь когда-то был знаменитый «рыжий лес». Его давно спилили и захоронили, до недавнего времени у поворота еще стояла сухая корявая сосна, напоминающая о первых месяцах после аварии, но теперь и от нее ничего не осталось.
Въезжаем на мост над железной дорогой, после аварии получивший среди местных мрачное название «мост смерти»: здесь в ночь аварии был один из самых высоких уровней радиации. Слева — железнодорожная станция Янов. Отсюда 27-ого апреля уходили поезда, эвакуировавшие жителей Припяти. Саша включает запись радиотрансляции о «неблагоприятной радиационной обстановке» и необходимости «временной эвакуации», которую все припятчане услышали в то воскресное утро… Впереди, в разрывах пышной зелени, уже видны освещенные солнцем высокие белые здания Города. Глухой металлический забор, колючая проволока, очередной шлагбаум, стандартный указатель населенного пункта: «Припять». Автобус въезжает в город и останавливается в начале главной магистрали — проспекта Ленина.
Мы всей толпой высыпаем из автобуса и ошалело оглядываемся по сторонам: неужели мы здесь?! Вокруг зелень, зелень, зелень, пышно разросшиеся за 20 лет липы, клены, тополя, акации, сосны, рябины, боярышник — все те «зеленые насаждения», на малочисленность которых мы так любим жаловаться в своих «каменных джунглях». В этих зарослях тонут четырех-пятиэтажные хрущевского типа жилые дома, расположенные вдоль главной улицы, «точечные» многоэтажки, типовые и построенные по «индпроектам» магазины, кафешки, детсады, школы, административные здания… Над всем этим яркое солнце в чистом небе, световые блики лениво подрагивают в густой листве, на стенах домов и пыльном растрескавшемся асфальте. У будки КПП при въезде в город ошиваются несколько щенков, с недоверчивым любопытством поглядывая на нас. Появляется взрослая собака, возможно, их мать, прохаживается вокруг нас в ожидании чего-нибудь съестного. Но булка, увы, уже скормлена сомам, а больше мы ничего захватить не догадались. Я машинально глажу собаку по голове, она не возражает: видимо, здесь ей не приходилось сталкиваться с теми, кто мог бы ее обидеть.
«Гости нашего города» вслед за «уважаемыми горожанами» уходят в сторону центра, а я все еще стою и никак не могу осознать, что я в Припяти. Наконец, я осуществляю свою давнишнюю мечту: запихиваю в рюкзак фотоаппарат и видеокамеру и, присев на корточки, с чувством прижимаю обе ладони к теплому асфальту. Это мое неправильное поведение замечает Максим, но ничего не говорит, просто смотрит неодобрительно, останавливается и ждет, когда я со смущенным видом догоню группу.
Выйдя на центральную площадь (я во все глаза пялюсь на культовые шестнадцатиэтажки с гербами, «белый дом», ДК и начинаю, наконец, проникаться мыслью, что все это на самом деле), мы разбиваемся на три группы примерно по десятку человек в каждой и, под чутким руководством Саши, Влада и Максима отправляемся обследовать город.
Я прибиваюсь к группе, которую ведет Саша, и мы немного возвращаемся по проспекту Ленина в Сашин родной 1-ый микрорайон. Сворачиваем в один из дворов. В зарослях молодых берез, рябин и кленов виден покосившийся грибок-зонтик, наводящий на размышления о том, что здесь когда-то была детская площадка. Еще десяток шагов в дремучую чащу — и мы видим игрушечный замок-горку из белого кирпича. Саша рассказывает о «довоенной» фотографии, где на этой площадке играют детишки, и вокруг ни одного дерева. Я вспоминаю этот снимок — видела на сайте. Действительно, это та же детская площадка, только через 20 лет…
В зарослях тень, сыровато и прохладно, нещадно кусают комары. Под ногами попадаются подберезовики. Видно, что здесь когда-то массово снимали верхний, самый «грязный» слой грунта. Трава здесь почти не растет, как в лесу, земля усыпана слоями перепревших листьев. Другим путем, где поменьше показания радиометра — «кривой дорогой короче» — мы возвращаемся к увитой одичавшим виноградом пятиэтажке. Выбираем себе по подъезду и разбредаемся по квартирам.
Тяжело смотреть на это все — обычный подъезд, обычные квартирки-малометражки, почтовые ящики на площадке первого этажа, стандартные газовые плиты в кухнях, просторные солнечные балконы… Такие типичные милые черточки, напоминающие о мирном быте. Все такое же, как в любом другом доме любого другого города нашей некогда общей необъятной страны. Только здесь уже никогда не будут жить люди…
В одной из квартир наталкиваюсь на остатки люстры из прозрачных пластмассовых подвесок — когда-то они были крайне популярны. У нас у самих такая же, оставшаяся примерно с тех же доперестроечных времен. С улицы кричит Саша, собирает расползийшся по квартирам народ. Под окнами валяются несколько подвесок от этой люстры или другой такой же. Саша фотографирует их, вспоминая, что и у него в квартире висела такая же, народ сочувственно вздыхает — наверное, половина населения бывшего Советского Союза может сказать о себе то же самое… Очень хорошо о таких привычных, характерных и ускользающих бытовых чертах написано у Льва Успенского. Он называл их «приметами времени»…
Движемся дальше — снова выходим на улицу Ленина, а затем сворачиваем на улицу Дружбы Народов. Слева — абсолютно поглощенный буйной растительностью книжный магазин, рядом — «точечный» жилой дом, по крыше частично осыпавшийся лозунг «Слава труду!». Саша отыскивает в зарослях и показывает нам «дерево дружбы народов» — металлическую композицию из гербов союзных республик. Идем по окраине города — мимо автовокзала, по теряющимся в траве асфальтово-песчаным дорожкам. Здесь много молодых пушистых сосен, насыпавших вокруг сухую хвою и шишки. Я не могу отделаться от мысли, что иду по окраине Соснового Бора — это наш, «местного значения» город энергетиков в Ленинградской области. Тоже очень красивый, светлый и зеленый городок. Там тоже песок, сосны и АЭС. «Такая же? Или та же самая?»
Останавливаемся у стеклянного магазина-кафешки «Светлячок». Частично осыпавшиеся буквы вывески, разбитые витрины-холодильники, брошенный ужасно древнего вида кассовый аппарат. Саша рассказывает, что вся местная ребятня бегала сюда за молочными коктейлями. Я вспоминаю, что в детстве тоже дико любила молочные коктейли. А потом они как-то резко потеряли свою популярность и напрочь «вышли из обращения». Еще одна канувшая в Лету незаметная примета времени.
Саша вздыхает, оглядывается на нас и произносит: «Ну что, приглашаю в гости». Мы огибаем одно из ближайших зданий и входим в подъезд дома, где он жил до аварии. Еще одна обычная крохотная квартирка. Детальки игрушечного конструктора в стенном шкафу, листки с детскими рисунками, записями Сашиной мамы, несколько подвесок от той самой люстры… Вот такое берет за душу больше всего: тебе доверяют, тебя пригласили в гости, в свою квартиру, куда самому уже никогда не вернуться. Я не уверена, что, будь я на Сашином месте, смогла бы вот так запросто разрешить прикоснуться к своим боли и памяти малознакомым, в общем-то, людям… «И эту память, как бы нас не жгло, не троньте даже добрыми руками…»
Наша процессия покидает общежитие и идет по стандартному маршруту, которым маленький Саша каждый день ходил в школу. По пути заглядываем в общепитовскую столовую. Разор, как и везде, по стене напротив входа цветным кафелем аккуратно набранное пожелание: «Приятного аппетита!» Рукомойники, над раковинами — абсолютно целое зеркало. В памяти невольно всплывают строчки Шефнера, и, как не стараюсь, я уже не могу отделаться от них: «И пусть я все забуду остальное, мне не забыть, как на ветру дрожа, висит над бездной зеркало стенное на высоте шестого этажа…»
Лесной тропинкой, городскими дворами пробираемся к 1-ой Припятской школе. Это вообще старый микрорайон, а школа — одно из самых старых зданий. Одна из секций несколько лет назад обрушилась от времени. Видны школьные ДСПшные шкафы, висящие на стенах стенды, учебные пособия… Память услужливо подсовывает следующую шефнеровскую строфу: «Еще обои порванные помнят о прежней жизни, мирной и простой, но двери всех обрушившихся комнат, раскрытые, висят над пустотой…» Я вот свою школу не люблю, не скучаю по ней и не захожу туда. Но, как знать, может быть, если бы она так же навсегда осталась в прошлом, я бы вспоминала о ней с совершенно другими чувствами…
Через крыло, где расположена столовая, гуськом проходим в здание школы. Ящики с молочными бутылками, граненые стаканы — целехонькие. Я изо всей силы борюсь с атавистическим желанием захватить молочную бутылку в качестве сувенира — на «Большой земле» их ведь тоже теперь не встретишь. Вот ведь интересно — я, вообще-то, из того народа, э-э-э, гм, как бы это помягче — короче, который сам себя называет «копарями», а журналисты употребляют более грубый термин «черные следопыты», но вот на Вахте Памяти у меня не возникало мыслей потрофейничать: сказали нельзя — значит, нельзя. Да и вообще я обычно равнодушно отношусь к «хабару». Тут же у меня просто руки чесались. От зуда в конечностях помог процесс смены батареек в фотоаппарате и фотографирование ящиков с молочными бутылками.
Ребята расходятся по классам, я задерживаюсь в коридоре, заметив в пыли у стенки осколки елочных игрушек. Не надо бы этого делать, но я разрываю пыль и осыпавшуюся штукатурку, и извлекаю на свет несколько совершенно целых елочных шариков и блестящих фигурок. Одна шишка совсем старая, может быть, довоенная — у меня есть несколько подобных игрушек — тяжеленных, из толстого зеленоватого стекла, раскрашенных с одного бока блестящими краскам, которые, не в пример современным, совершенно не облезают со временем, и прозрачных с другой стороны. Одинаковые игрушки, разная судьба…
Быстро прохожу по классам первого этажа. На доске в кабинете труда сохранились чертежи какой-то детали, которую ученики должны были выточить на уроке. Тут же датированный 2002-ым годом призыв откликнуться одноклассников, ниже — строка о 20-летии аварии… В детстве я читала какую-то сказку про страну перепутанного времени с гербом в виде часов с перевитыми стрелками. Здесь же такое бывает на самом деле.
Времени не так уж много, а хочется посмотреть побольше. Собираемся во дворе школы, и Саша ведет нас на пристань — самое «грязное» место в городе. Возглавляет процессию товарищ с прибором (я с большим усилием заставила себя понимать, что под словом «прибор» понимается радиометр. У «копарей» «прибор» — это, естественно, металодетектор).
Выходим на улицу Огнева, по полуразвалившимся ступенькам лестницы спускаемся к пристани. Саша рассказывает страшные легенды о том, что где-то здесь есть ступенька, на которой прибор показывает 4 Р/ч. Показания, действительно, резко подскакивают, мой РКС-107 начинает пищать (превышен предел в 0,6 мкЗв/ч) еще на улице Огнева, на лестнице же он совсем заходится (более 1,2 мкЗв/ч). Ступеньку с 4-мя рентгенами мы не нашли, зато около одной из трещин асфальта намеряли около 8 мР/ч. В первые дни после аварии здесь, на пристани, садились вертолеты, в которые загружали мешки с песком, чтобы сбросить их на поврежденный реактор. Многие ли из тех вертолетчиков сегодня остались в живых?..
Пристань заросла, здание кафе «Припять» вообще полностью скрыто ивами, акациями и диким виноградом. Асфальт, как и везде, растрескался, но не просто от старости, а из-за мощных древесных корней. «Природа знает лучше», и спорить с ней бесполезно. В зеленоватой воде разлива Припяти отражаются густые заросли по берегам, далекие дома на Набережной улице. Я спускаюсь по затопленным наполовину ступенькам к самой воде и опускаю ладони в реку: есть у меня такой пунктик – знакомство с новым городом не считается состоявшимся, если не удалось пополоскать руки в местном водоеме. «Когда придешь домой в конце пути, свои ладони в Волгу опусти…» Слава богу, этого никто не видит — если по-хорошему, за такое надо расстреливать на месте.
Снова поднимаемся в город и по вымощенной бетонными плитами площадке идем к кинотеатру «Прометей». На несколько минут заглядываем в кинотеатр, бывшее культовое место у припятской ребятни… Мозаика снаружи, цветные витражи внутри, даже сейчас здесь сохраняется какое-то ощущение праздничности. Кинотеатры тоже незаметно выпали из нашей жизни. Теперь поход в кино – редкое событие, фильмы не те, да и «радости от них никакой». Усиленно пытаюсь вспомнить, когда я в последний раз была в кино – выходит, года три назад, на «Матрице-перезагрузке». С тех пор вообще к кинотеатрам стараюсь не подходить.
Идем дальше вдоль улицы Курчатова. Саша просит не наступать на мох, пробивающийся между плитами: на площади тоже встречаются «грязные» островки, но нам уже как-то все равно. Приборы показывают в районе 0,5 -0,7 мкЗв/час. Выходим к гостинице «Полесье», цепочкой поднимаемся на смотровую площадку. Отсюда замечательный вид на площадь, ДК «Энергетик», ЧАЭС. Фотографируем площадь в стандартном ракурсе, как будто для рекламных открыток.
Следующая цель – ДК. Заходим с главного входа и долго бродим внутри, посещая спортзал, бассейн, кабинет директора, музыкальную комнату, концертный зал, библиотеку, агитпункт… На меня наиболее сильное впечатление производит разоренная библиотека. Книжки – грудой на полу, чтобы рассмотреть их поближе, нужно пробираться прямо по книгам. На книги наступать неприятно, чтобы не сказать страшно. Я впиваюсь взглядом в обложки, ищу знакомые и родные. Ой, мама – у меня дома над столом стоит точно такое же издание… И эта есть, и эта а серию «эврика» я вообще коллекционирую… Правда, мысли «все это я сопру, и будь, что будет», не возникает – из такого, что хотелось бы утащить, не попадается ничего. Очевидно, «все уже украдено до нас»… Нахожу несколько брошеных читательских билетов: девочки из 3-ей школы, медсестры из местной поликлиники, строителя-крановщика… Адреса, возраста, информация о месте учебы и работы… Где теперь эти люди? «Человек предполагает, а господь бог рябь какую-нибудь напустит – и конец всему…»
Выходим из ДК «Энергетик» на заросшую площадь. Мох на бетонных плитах, выросшие за 20 лет в стыках плит деревья, камыши и тростник в сырых провалах, и на тех местах, где когда-то располагались клумбы – цветущие кусты роз. Саша со вздохом вспоминает о том, какие великолепные розы росли здесь до аварии, Припять называли даже «городом роз». «А цветы снова цветут, только не пахнут почему-то…»
На улице Курчатова нас ждет автобус. Мы решаем воспользоваться таким удобным случаем и доехать на нем до нашего следующего объекта исследований – милицейского участка. Не люблю городской транспорт: с ним я вечно теряю ориентировку, и абсолютно перестаю понимать, в каком районе города нахожусь. Лучше пешком ходить. Но у нас просто было маловато времени.
При входе в милицию до аварии, видимо, росли две молодые сосенки в бетонных кубических вазонах. Сейчас сосны вымахали, кубики им малы, они подняли их и ушли корнями в землю. Рядом на бывшей клумбе цветут огненные лилии.
Побродили в здании участка. Посмотрели на разбросанные бумаги, заглянули в камеры. Мрачное место, но не более мрачное, чем современные КПЗ. Посетили расположенное по соседству локальное кладбище старых машин. Саша заметил, что он недавно прочитал «Пикник на обочине», и это место больше всего напоминает ему гараж. Меня чего-то приперло блеснуть эрудицией и недовольно заявить, что там был грузовик, который простоял 13 лет, как новенький, даже не проржавел, а здесь такого наверняка нет. На что Саша невозмутимо ответил: «Есть. Сейчас покажу». Я пристыжено заткнулась и вспомнила народную мудрость о том, что иногда лучше жевать, чем говорить.
Рядом располагалась пожарная часть, в которую мы тоже не преминули зайти. Распахнутые двери гаражей, стенды с памятками по обращению со специнвентарем, пожарный щит, ящик с песком, разбросанные листки из журналов дежурств…
Снова забираемся в автобус и возвращаемся к центру. Следующая остановка – шестнадцатиэтажка с гербом. То место в Припяти, где мне больше всего хотелось побывать. Выскакиваем из автобуса, мимо бывшего спортивного магазина «Волна» проходим во двор многоэтажки. Двор зарос вусмерть, все свободное пространство заполнено «зеленой массой» -- ясенями, тополями, одичавшим виноградом, серебристыми ивами. Где-то в глубине двора еще есть детский садик, мы посетим его позже, но сейчас о его существовании догадаться просто невозможно. Я замечаю слева бетонную площадку с металлическими перекладинами, на которых раньше развешивали и выбивали ковры. Такие площадки сохранились во многих уютных двориках зеленых провинциальных городов, а вот ковры давно уже совсем не в моде…
Мы входим в подъезд дома и на одном дыхании преодолеваем лестницу в 16 этажей. Времени в обрез, но я успеваю заглянуть в некоторые коридоры на этажах. И здесь такие же квартиры, в дверях – сохранившиеся зеленоватые стекла с рельефным рисунком. По всему Союзу начала 80-х в межкомнатных дверях были такие стекла. У нас дома до сих пор такие… Вообще, эта многоэтажка сильно напоминает мне мой родной 12-этажный дом постройки 85-ого года. Когда мы, наконец, по одному выбираемся на крышу, иллюзия только усиливается. На своей крыше я, можно сказать, провела лучшие дни жизни. Туда я по всем праздникам обязательно лезу смотреть салют, там же в теплую погоду готовлюсь ко всем экзаменам, на черном толевом покрытии очень удобно выводить длинные формулы. И вид на город оттуда замечательный, как, впрочем, и отсюда. Достаю фотоаппарат и делаю круговую панораму. Потом на досуге буду внимательно изучать…
Вот она, ЧАЭС, 4-ый энергоблок, укрытый «саркофагом». Кажется – так близко! Люди, которые жили в этом доме, из окон своих квартир видели ЧАЭС. Кто же тогда мог подумать, что такая привычная и обыкновенная атомная электростанция в одно мгновение станет смертельно опасной! Субботней ночью 26-ого апреля жители этого дома отдыхали в своих квартирах после трудовой недели, а над реактором уже разгоралось красноватое зарево – отсветы горящего графита… Здесь и сейчас еще довольно высокий фон, одно из наиболее «грязных» мест.
Спустившись с крыши, мы углубляемся в чащу в глубине двора, и выходим к зданию детского сада.
Я никогда не бывала раньше в детских садах, так что сравнивать мне особо не с чем. Конечно, очень больно видеть разбросанные, рваные игрушки, наверняка двадцать лет назад бывшие чьими-то любимыми, первая ассоциация – трупы. Каждый из нас, наверное, вспомнит какого-нибудь своего любимого в детстве мишку или зайца, которого кормили борщом и компотом, поселяли в домике из коробок от торта и систематически купали в лужах. От этого игрушка слегка полиняла и запачкалась, но не стала менее любимой. Развешанные по стенам фотографии ребятишек-воспитанников садика: за игрой, у гимнастической стенки, над книжками. Эти малыши давно выросли… Вспоминают ли они сейчас Припять, жалеют ли о ней, или у них давно уже другие, более важные и серьезные проблемы? И существуют ли на самом деле эти более важные проблемы? Знают ли они о том, что могут, хоть и ненадолго, вернуться сюда, «встретиться с самим собой в этом заповеднике остановившегося времени»? Хочется ли им этого? «А если бы мог, ты бы захотел вернуться?» Разбросанные у лестницы на второй этаж страницы из журналов для самых маленьких – так и хочется неуместно сострить: «Веселые картинки». Веселого, здесь, конечно, мало. Стенд, озаглавленный «Мой город» с несколькими сохранившимися черно-белыми фотографиями. На снимке – ДК «Энергетик». То, что тогда казалось дежурно-повседневным, теперь выглядит скорбно и символично…
Мы уходим из садика и возвращаемся к автобусу, который ждет нас на площади. Ну, вот и все… Все три группы собираются в автобусе, и мы делаем прощальный круг почета по городу.
Напоследок, уже покинув Припять, делаем короткую остановку на «мосту смерти» -- сфотографировать вид в сторону ЧАЭС и еще раз издали полюбоваться городом. Погода подыспортилась – солнце скрылось в тучах, поднялся ветер, к вечеру, наверное, пойдет дождь… Уезжать жалко. С тоской оборачиваемся на город. Как будто, если бы мы могли остаться, мы могли бы чем-то помочь… Кажется, что город до сих пор не может поверить, что его оставили навсегда, и все еще ждет своих жителей, и с радостью принял бы их, если бы они вернулись. Но они не вернутся… Теперь он будет ждать и нас.
Что такого особенного в Припяти, чем так притягивает этот город? Мне кажется, тем, что он очень похож на все другие города нашей бывшей общей страны. Я, во всяком случае, вернулась из Припяти с навязчивой мыслью о том, что «у меня свой такой же». Тем, что это отражение нашей жизни в миниатюре. Модель. Памятник прекрасным несбывшимся мечтам. Зеркало, в котором можно одновременно одним взглядом охватить Вселенную и увидеть себя и, если и не понять что-то очень важное, то хотя бы задуматься об этом…
Я возвращалась домой ранним утром, шла привычной дорогой с вокзала. Думала, что через два часа мне надо быть на работе, что дома нет горячей воды, что надо писать отчет и надо читать «тесткинги» к CCNA, и так уже сильно выбилась из графика… И неожиданно для себя я вдруг останавливаюсь у трещины в асфальте, проделанной корнем лиственницы. И стягиваю с плеча рюкзак, чтобы достать радиометр. И гадаю: «Интересно, а сколько здесь?..»