1.

Зона. Царство вечной осени. Здесь всегда так. Всегда серо, всегда зябко под моросящим дождем и пронизывающим ветром. И солнечных дней почти не бывает.
У костра на базе «Свободы» сидела группа сталкеров из шести человек. По причине непогоды сидели почти вплотную к костру, не обращая внимания на отлетающие от него искры. Это были парни, только что пришедшие в Зону. Для них все происходящее было в новье. И этот разговор у костра был, пока еще новым, волнующим душу, ритуалом. Рядом, бок о бок сидели и одиночки, и свободовцы. Разношерстная компания лечилась водочкой, курила, обсуждала обычные для такого случая темы. И только один, самый старший из них, проводник Седой не принимал участия в разговорах. Он сидел, молча глядя в огонь костра. Один из одиночек, докурив дешевого «Петра» до фильтра и бросив окурок в костер, произнес:
- Вы слышали, недавно на военных складах снайпера подстрелили. Это же тот самый, «проклятье долга»? – и вопросительно уставился на Седого.
- Нда, - хмыкнул Седой, - а от меня то чего хотите услышать?
- Ну, ты же давно здесь, в Зоне?
- И? – Седой приподнял бровь.
- Ты его знал? Да?
- Допустим.
Тут уже загомонили все:
- Ну чего тебе, трудно, что ли?!
- Ну, хорошо, - Седой устроился поудобнее и начал рассказ.

2.

Все мы приходим сюда со своими заботами, своими целями. Так было и в этот раз. Это были два брата. Они пришли сюда по разным причинам и в разное время. Адвоката сюда привела жажда наживы. Духа – месть.
Первым в Зоне появился Адвокат. Нормальный был мужик, правильный. Пришел, в общем-то, за бабками, как и все мы. Полгода жизни в Зоне сильно изменили его. Романтика вылетела из головы в первый же месяц, после первого же рейда. Дальше все пошло еще быстрее: альтернатива была проста — либо принять жестокие и страшные законы Зоны, либо свихнуться или погибнуть. Слабонервные и добренькие гибли первыми. Адвокат же хотел жить. Хотя, однажды было дело…
….Треск очередей из АКМ смешивался с выстрелами из натовских винтовок. Стрельба постепенно стихала, «Свобода», имеющая численное преимущество, одерживала верх. Последним остался Мишаня Стрелянный. Парень прятался за домом, яростно пытался отбиться, молча, сжав челюсти так, что ломило зубы. Адвокат физически, каким-то звериным чутьем ощущал его страх, граничащий с паникой.
Адвокат всегда отличался нестандартностью решений, умением рискнуть. Так и сейчас, пока другие фримены постреливали по укрытию противника, он медленно обошел его, и неслышно подкравшись, встал сзади, целясь в затылок. Нервы долговца, видимо, были уже совсем на пределе, он скорее почувствовал, чем услышал его. Он резко развернулся, они встретились взглядами. Мишаня слизнул пот с верхней губы. Он был очень бледен, тяжело и часто дышал. Рука Адвоката дрогнула. Но доли секунды решили все: он увидел, как палец долговца дернулся на гашетке. Уходя с линии огня каким-то немыслимым кульбитом, фримен сделал несколько выстрелов в слепую, надеясь на чудо. И сам едва не влетел в гравиконцентрат. «Повезло, причем уже дважды»: мелькнуло у него в голове. Он приземлился в траву на бок, перекатился и повернул голову к противнику. На лице Стрелянного появилось удивленное, недоумевающее выражение. Он привалился к стене, около которой стоял и приложил руку к животу: рука окрасилась красным. Мишаня глухо застонал и плавно опустился на траву, потом лег на бок. По его лицу уже потекли крупные градины пота: признак надвигающегося шока. На траву закапали красные капли, часто-часто, словно веселая весенняя капель. Адвокат подошел к раненному, постепенно их окружали другие свободовцы. «Должник» был еще жив, ему было очень больно. Он лежал на боку и, скребя землю ногтями, стонал каким-то тоненьким мальчишеским голосом:
- Мамочка, больно-то как…
Самый молодой из группы фрименов вдруг засуетился, передергивая затвор своего старенького ПМ.
- Ну-ка, мужики, разойдитесь. Дайте-ка я ему вмажу!
Адвокат смотрел на эту картину отстраненно, как бы со стороны. Но тут что-то шевельнулось в его душе: «Мать твою, да что ж я делаю то!». Он схватил руку с пистолетом и дернул ее вверх за секунду до выстрела, пуля ушла в небо.
- Сейчас, Миша, сейчас, - забормотал Адвокат, опускаясь на землю рядом со Стрелянным и подхватывая его голову рукой, - Сейчас. Все нормально будет. Сейчас полечимся, твои подойдут. Ты что же это натворил, а Миш…
Вокруг стало тихо, его группа как будто отодвинулась.
- Седой! Аптечку мою дай! – рявкнул он в сторону недоуменно глядящих на него свободовцев.
Седой достал из разгрузки аптечку и, протягивая её Адвокату, наклонился и тихим шепотом произнес: «Ты что же, стервец, творишь? Тебя же сейчас свои прямо здесь вальнут».
Адвокат только глазами зыркнул недобро.
Он достал нож, с трудом разрезал костюм долговца, осмотрел рану. Опыт общения с огнестрельными ранениями у него был, в бытность свою опером. И весь этот опыт говорил о том, что Мишаня протянет мало, очень мало. Адвокат тяжело, со свистом сквозь сжатые зубы, выдохнул. Свободовцы вокруг них уже шумели, выказывая свое недовольство. Он вколол долговцу дозу обезболивающего и опять подхватил его голову рукой. Мишаня очнулся, лицо его порозовело и пот стал катиться меньше, но все это длилось не долго. Он вколол вторую дозу, но толку от нее уже не было.
- Я боюсь… - угасающим голосом прошептал он, отчаянно тараща мутнеющие глаза.
Потом Мишаня дернулся и затих. Адвокат еще минут пять сидел рядом с ним. Наконец к нему опять наклонился Седой:
- Пошли уже, герой блин, а то скоро долговцы подойдут. И отряхнись: грязный весь, как свинья.
- Грязь не кровь, ее смыть можно, - мрачно ответил Адвокат. Он коротко взглянул на фрименов, ожидая увидеть презрение, ненависть, но, почему то, они смотрели с пониманием. Это были люди Седого, которые верили ему, как отцу родному. И этот «отец», видимо, успел провести беседу с ними, пока Адвокат был занят.
Сталкеры, уже на базе, молча, курили, тяжело вздыхая по очереди. Первым нарушил тишину Адвокат:
- Вроде и чужим был покойник, а все равно на сердце как-то…
Седой пожал плечами и ответил философски:
- Все относительно в этой жизни… Не всякий хороший человек - нам друг и не всякий подонок - враг.
- Это потому, что мы такие, - устало сказал Адвокат.
- Какие это «такие»?! - завелся Седой, - Я, при всех моих раскладах, последней тварью себя не считаю.
- Да я не об этом, - перебил его Челищев. - Я тоже не считаю…
- А чего завязался тогда?
- Жалко стало. Подумал, может, вытащу, на том свете зачтется, - они вновь замолчали.
После этого случая Адвокат ушел из штурмовой бригады, стал инструктором: натаскивал молодняк, учил их выживать в Зоне, приспосабливаться к ней. А потом произошло непоправимое…
… Седой сразу увидел неподвижно лежащего в мокрой траве Адвоката. Ветер легко шевелил его волосы, а на лице застыло удивление. Он смотрел в серое небо Зоны остекленевшими глазами. Седой протянул руку закрыть их, но на половине пути его рука остановилась. Он гулко сглотнул ком в горле, а затем, судорожно дернув рукой, закрыл глаза другу. Из правого глаза выкатилась одинокая слезинка и, прокатившись по щеке, исчезла в траве. Теперь стало легче: казалось, что Адвокат просто спит…

3.

А Дух? Дух был потерянным человеком, можно даже сказать – конченным. Когда он пришел в Зону, я его даже не узнал. Вначале. Я видел его до Зоны: обычный парень, каких миллионы. Жека, пришедший сюда, был воздушным шариком, из которого выпустили весь воздух. Он постарел и осунулся, а вокруг губ его глубоко залегли две жестокие складки. Так меняет людей горе. Придя на базу, он в первую очередь попросил меня отвести его на могилу брата. Он долго стоял рядом с крестом, глядел куда-то за линию горизонта с безнадежной тоской в потухшем взгляде. Тогда Дух «замерз», и взгляд его зеленых глаз, теперь излучал на того, на кого он смотрел, лишь страшный неземной холод.
Постепенно парень пообвыкся, к нам присоединился. По наследству попал в мою группу. Через Скрягу материал заказал, гилли сделал. Да и с «винторезом» Адвоката обращался довольно таки не плохо. Стал снайпером. С каждым днем он оттачивал своё мастерство….
О его личной войне с долговцами постепенно стали ходить легенды.
Дважды мне удалось поговорить с ним, вроде как по душам. Он никого не впускал в свою жизнь, в свою душу. Жил отчужденно. Его боялись даже свои, потому что слишком уж явственно веяло от него страшным холодом смерти. В рейды Дух тоже ходил один, как истинный снайпер. Возвращаясь из рейда, он на несколько дней уходил в запой. Пил один, сначала в баре, потом у себя, в бараке, пил страшно, по-черному, как только русский человек умеет с горя. Водка не приносила ему желанного забытья. Потом отсыхал и снова шел в рейд…
- Жека, может, хватит уже? Ты же себя изводишь,- Седой подошел к нему, когда он сидел в одиночестве у стены барака и смотрел на стакан, наполовину наполненный водкой.
Вместо ответа Дух протянул ему стакан.
- Будешь?
Седой кивнул. Выпил и, поморщившись, занюхал рукавом.
- Заканчивай, давай с этим делом. Своих ты уже все равно не вернешь.
Дух коротко глянул на Седого, и его от этого взгляда словно ледяной волной окатило. Страшные у Женьки были глаза, остановившиеся, будто неживые…
- Я сегодня своих во сне видел.
- Во сне?
Дух механически кивнул и налил себе водки. В груди жгло и жгло, ему очень хотелось заплакать, но слезы никак не шли.
- Не могу я уже бухать. Голова отключается, а сердце все равно как в тисках, болит. Не отпускает уже второй месяц, - от боли и ненависти Дух скрипнул зубами над очередным стаканом.
- А еще, я счет открыл, - он не улыбнулся, а как-то по-волчьи оскалился и мотнул головой в сторону винтовки, на прикладе которой появились две зарубки, - все, Седой, не говори ничего больше, не надо, лишнее оно все, - он одним глотком влил в себя содержимое стакана.
Во второй раз было хуже…
Седой нашел его, сидящим на корточках в закуточке. От увиденного кровь сталкера застыла в жилах. Он подскочил к Духу и, схватив того за грудки, рывком поднял на ноги.
- Ты совсем охренел, что ли!!! - из сжатого кулака Духа выпал шприц…
- Не лезь, не надо, - Дух виновато спрятал глаза.
- Дурак! На иглу сядешь, не слезешь ведь потом! Давно начал?
- Нет, второй раз всего.
- Идиот! Где достал? У Скряги?
- Не, он меня далеко послал. Через бандюков…
Седой отпустил его, оба сели на прямо на пол.
- Макс или Лукаш знают?
- Нет, наверное. Хотя… Нет, точно нет. Иначе меня бы уже за ворота выперли.
- Вмазаться то успел? – спросил его Седой, бросив взгляд в сторону упавшего шприца.
- Нет, не успел, - наконец Дух медленно, словно нехотя повернул голову и встретился глазами с глазами наставника.
Когда Седой увидел его безжизненный взгляд, ссутуленную спину и густо пробившуюся в черных волосах седину, шевельнулось в груди чувство жалости и тревоги: «А ведь прав Адвокат был, сто раз прав».
- Чего на герыч то потянуло?
- Плохо мне… - сказал Дух, уставившись в одну точку, - забыть все хочу. Ничего не видеть, не слышать, не помнить. Только сам мучаюсь и остальным горе приношу… - он закрыл глаза.
Они надолго замолчали.
- Я ухожу завтра, - тихо сказал Дух, по-прежнему сидя с закрытыми глазами.
- Удачи, - практически шепотом произнес Седой, вставая и направляясь к выходу.
Уходя, он кожей почувствовал тот последний взгляд в спину, взгляд тяжелый, как стокилограммовая гиря, взгляд человека потерявшего веру и надежду, потерявшего себя…
А через несколько дней на ПДА пришло сообщение о смерти Духа на границе Миллитари…
Тело его они нашли в доме на окраине заброшенной деревни. Он смотрел неподвижными глазами в потолок и улыбался… Седой впервые увидел улыбку на его лице. Смерть для Духа стала спасением, избавлением от терзающих его душу воспоминаний. Та боль, которую он испытывал, была для него почти физически не выносимой. Он ждал встречи с костлявой жадно, нетерпеливо, как ждут свидания с любимой женщиной. И наконец, дождался…
Седой сам хоронил его рядом с братом, как тот и просил…