Клык.Часть 5
Секунд на двадцать я превратился в мародера. Ничего особенного у трупа не нашлось. За пазухой, куда Кабан тянулся в последний момент, лежал небольшой револьвер на пять патронов, во фляге на поясе – спирт, в ножнах – здоровый десантный нож, в карманах какие то ключи, деньги, бумажки. Всем этим барахлом я побрезговал. Забрал только автомат. Потом выдернул из под слипшейся от крови бороды собственный клинок и воткнул несколько раз, очищая, в податливую землю.
После чего, немного забирая влево, отправился посмотреть на развлечения стаи мародеров без вождя. Я надеялся, что Караул еще жив, но надежда эта была слабой, поскольку просто так даже мародеры не стреляют. Скорее всего Караул попробовал оказать сопротивление и получил свою очередь, а когда бородатый Кабан стрелял в меня, его коллеги решили, что это тоже казнь. И теперь роются в наших мешках. Ну и замечательно. Легче будет подобраться поближе. Я сменил магазин, передернул затворную раму, загоняя патрон в патронник и через пару минут, опустившись на четвереньки, уже осторожно выглядывал из травяного куста.
Развлечения у мародеров оказались так себе. Если лежание на земле со сломанной шеей вообще можно назвать развлечением. Четыре трупа расположились рядком, будто построившись для отхода в мир иной, автоматы были собраны в пирамиду, а собственно жертва, в лице Караула, на поле боя вообще не наблюдалась. Я готов был увидеть здесь все, что угодно, кроме локального отделения морга. Не найдя ничего лучшего, я вышел из высокой травы. Прошел немного вперед, присел на выступающий из под дерна корень дерева. Лес по прежнему тихонько шумел вершинами сосен и, словно ничего не случилось, продолжал ароматизировать смесь азота, кислорода и прочих газов ароматом вечно зеленой хвои. Вдохнув полной грудью этот необыкновенный воздух, я достал сигарету и погрузился в созерцание собственной тупости.
Дело принимало любопытный оборот. Мой полубезумный спутник, приехавший из большого города, такой наивно грубоватый, такой погруженный в свои фантазии, только что положил четверых вооруженных людей. Голыми руками. А потом, по всей видимости, отправился выручать меня. И даже автоматом мародерским побрезговал. Снова навязчиво стал мерещиться удивленные глаза карлика.
С одной стороны это было неплохо. Без особых затей мы выпутались из неприятнейшей ситуации. С другой стороны, у меня появилось чувство, что меня обманули. Я воспринимал этого человека совсем по другому, а в людях, до этого момента, разбирался вроде бы неплохо. Поэтому, когда Караул вынырнул из кустарника, и, заметив меня, радостно осклабился, смотрел я в его сторону весьма подозрительно.
– Как мы их?! – Радостно заорал подозреваемый, демонстративно не обращая внимания на мой пристальный взгляд. – Этот дурак тока в мешок полез, а я его – ррраз! По башке! А тут второй автомат поднял, а я…
– Брось, Караул, – сказал я почти обвиняющим голосом. – Кто ты такой? И что тебе надо в Зоне?
– Ты чего, Клык? – заволновался здоровяк, приближаясь ко мне с, протянутыми руками. – Ты чего? Повезло ж нам! Здорово же! Пойдем! Пора дальше идти!
– Еще один шаг – и ты кандидат в покойники, – сказал я спокойно, доворачивая ствол автомата. Он замер. Лицо удивленное, растерянное, а взгляд внимательный, жесткий, оценивающий. Как же я тебя сразу не раскусил, морда Караульная? Настоящий подготовленный убивец вторые сутки морочил мне голову, а я все сюсюкал да носился с ним как с полным бакланом. – Значит так, – сказал я самым неприятным своим голосом. – Либо сейчас ты сядешь там, где стоишь и расскажешь мне всю правду, да так, чтобы я тебе поверил, либо я прострелю тебе ногу и уйду в Зону. А дальше делай что хочешь.
Его лицо вновь стало печальным, как и вечером накануне, когда он рассказывал мне свои байки. Разведя руки в стороны, он демонстративно медленно сел на корточки, потом перекатился на бок и замер в полулежащем положении.
– Я не врал тебе, Клык, – сказал он мягко. Все что я позавчера рассказал тебе – истинная правда.
– Тогда объясни. Четыре автомата против голого кулака – не самый выгодный расклад. Откуда у экстрасенса замашки профессионального киллера? – Автомат в моих руках продолжал гипнотизировать человека напротив. – И почему, карлик который не известно как очутился в лесу, не почуял нас?
– Я не экстрасенс, Клык, – сказал он по прежнему дружелюбно.
– Да я уж догадался, – отозвался я ядовитым голосом. – Правда не сразу. Какой из тебя экстрасенс? Скорее уж святой монах, воин во славу веры и асассин в одном лице. Прямо орден Тэмплиер какой то.
– Мы не любим, когда нас так называют, – продолжал он, как ни в чем не бывало. – Шарлатаны дискредитировали смысл слова «экстрасенс». А я же не родился в этом тайном обществе. До того, как принять посвящение, я служил в армии, и неплохо служил, уверяю тебя, потом дал в глаз одному полковнику и в течение недели стал гражданским лицом. Я умею обращаться с оружием и могу неплохо врезать по морде, ну и что с того?
Я скептически поднял бровь и посмотрел на четыре трупа:
– Это значит у них шеи такие слабые оказались, что от одного удара все четыре сломались? Кегельбан на свежем воздухе?
– У меня было мало времени, да и не заботили меня их жизни. Они первые начали.
– Почему они не стреляли? Одна очередь – это скорее всего случайность, когда ты хозяину автомата шею ломал. А это уже на обычный мордобой не похоже.
– Я же тебе говорил, – терпеливо сказал он. – Меня ведет дежурная группа. То есть они могут следить за моим состоянием и оказывать небольшую помощь. Когда состояние приблизилось к критическому, они через меня нанесли ментальный удар по тому, что мне угрожало. Эти, – он кивнул в сторону трупов, – на пару минут оказались парализованными. А сломать человеку шею – дело нехитрое. Труднее решиться, чем сделать.
Я все еще не верил ему. Как то уж очень просто все получалось. И не просто одновременно.
– Что случилось с карликом? – ответ я уже почти знал, но хотел услышать подтверждение своим догадкам.
– Тоже самое, – просто ответил он. – Это животное обладало мощным телепатическим потенциалом. Оно пыталось атаковать меня, но получило жесткий отпор, а потом наша группа сама нанесла ему удар.
Я встал, отбросил в сторону автомат и направился к своему распотрошенному мешку. Пора было двигаться дальше. В голове была каша из мыслей и предположений, и ясности в ближайшее время не предвиделось. Одно я решил твердо: как только Караул решит, что подошел достаточно близко к своей цели, я сразу же уйду. Это не то поле боя, на котором я был в состоянии бороться за свою жизнь.
Не оборачиваясь я начал собирать свои пожитки, потом взялся чинить порезанные лямки рюкзака. Сзади Караул возился со своим мешком. Через полчаса, все также в тишине, мы тронулись дальше, туда, где раскинув незримые щупальца, ждала нас Зона.
* * *
– Между Слепым Псом и Черной собакой – большая разница, – мы с Караулом лежали на краю скалы, откуда открывался великолепный вид на часть Зоны и уже второй час я загружал его элементарными сведениями, которыми должен обладать любой сталкер. – У них и повадки разные, и возможности, и способы охоты. Два десятка Слепых Псов – уже большая стая. Черные собаки меньше, чем по тридцать сорок особей никогда не ходят. Слепые Псы потеряв несколько членов стаи или просто получив отпор – уходят. Черные собаки идут по следу жертвы до конца, иногда до последнего животного. Слепые Псы нападают из засады, Черные собаки – долго преследуют жертву. Соответственно и вести себя при встрече с ними нужно по разному.
Слепые Псы рождаются по одному, а у Черной собаки в помете до двух десятков щенков бывает. И растут они по своему. Слепой Пес взрослеет в течение года, а Черная собака через три месяца – полноценная взрослая особь. Если б не дохли десятками в ловушках – давно бы заселили всю Зону и пошли бы дальше. А ведь предок у них один: обычная домашняя собака.
Я не привык так долго говорить и почти сорвал голос. Если б я подумал об этом заранее, то спокойно инструктировал бы Караула дома. Теперь же приходилось платить за недальновидность собственными голосовыми связками.
Я говорил, а сам был мыслями там, на болоте, осенью прошлого года. Наша импровизированная оборона, Прыщ, капитан… И много, чертовски много черных бестий, идущих напролом, не считаясь с потерями, словно мы были их заклятыми врагами.
Я закурил и продолжал говорить, поглядывая туда, где грозовой фронт весело скалился улыбками молний над кромкой дальнего леса:
– Черную собаку можно оглушить, ослепить, обмануть. Это обычное животное. Крепкое, умное, опасное, но вполне понятное. Слепой Пес – это нечто гораздо более странное и страшное. Слепые Псы атакуют одновременно, а до того могут часами выслеживать тебя и организовывать засаду за засадой до тех пор, пока ты не сделаешь все именно так, как они замышляют.
– Ты хочешь сказать, что они разумны? – спросил Караул.
– Я хочу сказать, что они часто ведут себя так, как будто они разумны. И ничего больше.
Скала, на которой мы расположились, торчала из леса, словно рог гигантского животного, окаменевшего здесь когда то. Сверху хорошо проглядывалась заросшая бурьяном пустошь, поворот железной дороги, уходящей к блокам сгоревшего когда то реактора, остатки каких то серых строений слева километрах в пяти и сеть оврагов перед дальним лесом, скрывающимся постепенно за серой пеленой идущего там дождя. Гроза постепенно подступала и к нам, молнии все чаще рисовали причудливые ветвистые узоры на черно синей бумаге неба. А я все говорил и говорил. Об аномалиях, о ловушках, о Выбросе и снова о животных.
– Никаких кроликов мутантов в природе не существует. То есть, есть, конечно, мутировавшие зайцы, но это совсем не то, о чем пишут газетчики. Так вот, кролики мутанты – это на самом деле щенки Слепых Псов. Они живут по одиночке, пока не вырастут, после чего присоединяются к какой либо стае. Это просто старая сталкерская шутка, которую журналисты приняли за «чистую монету» и растрезвонили по всему миру. Вивисектор как то в одном интервью ляпнул для смеха, что есть такие кролики мутанты от одного вида которых, любому человеку сразу противно становится. И показал в камеру ксерокопию с плохого снимка щенка Слепого Пса. Соответственно, на следующий день весь мир говорил о новом страшном животном, найденном в Зоне.
Караул засмеялся и потянулся всем своим крупным телом. И замер, сосредоточенно прислушиваясь к чему то внутри себя.
– Существо, за которым я охочусь, проявляет активность, – сказал он глухо. Его лицо за считанные секунды изменилось. Только что он беззаботно смеялся и вот уже хмурится, морщины бороздят высокий лоб, в глазах застывает немая боль. – Оно достало еще двоих наших, – добавил он чуть слышно.
Я не знал, что сказать ему, чем утешить этого несчастного человека, которого я все равно должен был бросить в ближайшие часы. Любые слова показались бы неестественными и ненужными. Впрочем был один вопрос, который меня интересовал и мог отвлечь Караула от грустных мыслей:
– А что, твои друзья и сейчас нас видят? И слышат все, что я говорю?
– Нет, конечно, – грустно сказал Караул. – Это же тебе не радио. Я чувствую их, они чувствуют меня. Когда есть необходимость в помощи, они могут немного защитить меня от телепатических атак, ударить, чем могут, по тому, что нам угрожает или увеличить мою чувствительность. Понимаешь, мы часть одного целого, и одновременно каждый – уникальная личность.
Я немного помолчал, переваривая услышанное, потом поднялся:
– Нужно найти укрытие от дождя. Когда мы поднимались сюда, я видел в склоне пещеру. Попробуем там расположиться. Дожди здесь всякие бывают, лучше лишний раз не мокнуть.
И, подхватив рюкзак, двинулся вниз.
* * *
Мы сидели в небольшой пещере с песчаными стенами, а снаружи бушевала гроза. Сполохи молний сливались в одно сплошное сияние, словно там, наверху, бригада великанов сварщиков устроила состязание по скоростной электрической сварке. Дождь уже давно перестал быть похожим на обычное осеннее беспокойство. В сером сумраке перед входом в пещеру стояла сплошная стена воды.
– Как в тропиках! – сказал Караул мне на ухо, стараясь перекричать следующие один за другим треск разрядов и раскаты грома. Его внешний вид начинал меня уже беспокоить: сидит улыбается блаженной улыбочкой, словно не на краю преисподней в смешной песчаной норе, а в парке с пивом на лавочке.
Я кивнул ему, потом в сотый, наверное, раз пощупал потолок нашей норы. Пока сухо. Но при таком водоизвержении эта сухость в одно мгновение может превратиться в поток грязи, что понесет вниз, в Зону два обезображенных трупа. Таких гроз давно я здесь не видел. А может и никогда.
Со стен и потолка пещеры свисали корни растений, что облепили склон, приютившего нас, холма. Это внушало некоторую надежду на то, что стены нашего убежища не подмоет и мы сможем спокойно дождаться окончания непогоды.
А молнии все сверкали, дождь старательно полировал поверхность земли, пытаясь очистить ее от скверны, от грязи, что попала сюда неведомо как и надругалась над этим миром. Водяные струи неистово хлестали по оскверненным полям и лесам, да только нельзя было смыть эту проказу никакой водой и от того еще сильнее ярилось небо, еще страшнее разрывало тучи ужасающими разрядами и не выдержала, вздрогнула земля от этого неистового натиска.
– Выброс! – заорал я не своим голосом, схватил Караула за шиворот и потащил за собой вглубь пещеры.
Пещера была неглубока, я толкнул Караула в дальний угол, дал ему по голове, когда он попытался посмотреть в сторону входа, закрыл его собой и скрючился лицом в колени в ожидании неизбежного.
Низкий гул прокатился под землей. Потом еще и еще, все нарастая и вскоре за этим гулом уже невозможно было различить громовые раскаты. Приютивший нас холм трясся как в лихорадке, сверху мне на голову сыпался песок, но я не смел поднять голову, я знал, что сейчас будет. Внизу заворочался Караул, но я с остервенением ударил его по спине кулаком и он замер.
Где то внутри глаз разгорался свет. Он проникал сквозь закрытые веки, сквозь одежду, сквозь стены пещеры, он жег разум нестерпимым блеском и сознание начало расслаиваться. Я все еще был тем же обычным сталкером, по имени Клык, что вжимался в грязный пол жалкой пещерки на окраине Зоны, но я был кем то еще, кто жил в своем отдельном светоносном мире, и этому мне было все равно, что сейчас случится с жалким существом, попавшим по своей глупости в ударный вектор Выброса.
Страшный удар снизу подбросил нас с Караулом над полом, мы рухнули обратно и я снова сильным рывком запихнул его под себя, стараясь не открывать глаза и не поворачивать голову в сторону входа. Внизу, под землей, раздавались страшные удары, за пределами пещеры – я знал это – разгоралось белое пламя квантового фона Выброса, а мысли плыли куда то вдаль и контролировать себя становилось все сложнее, все сильнее хотелось плюнуть на все и унестись с этими потоками света подальше от этой Зоны, подальше от этой жизни. Туда, где жил другой я, туда где мир был соткан из мириадов тончайших квантовых полей, туда где свет и тепло. Мои глаза были закрыты, но я вдруг явственно увидел и нашу пещеру, и два человеческих тела, прижавшихся друг к другу, только все это было неважно – вокруг нас расстилалось огромное пространство синеватого марева, а по нему бродили синие и белые всполохи. Мне было хорошо и спокойно. Караул. Вот кому сейчас плохо, а будет еще хуже – Выброс только накапливал силу для решающего удара. Я уже дважды пережил окраинные эффекты Выброса, мне все давалось легче, а вот новичку сейчас тяжелее во много раз.
Я хотел помочь своему спутнику, я склонился над ним, не задумываясь, что второй человек рядом – это я сам. И вдруг понял, что моя помощь не нужна. И что я тут уже не один.
Вокруг неподвижного тела Караула кругом стояли призрачные фигуры. Люди в длинных простых одеждах, полупрозрачные, как и все пространство вокруг, держали над моим товарищем сцепленные руки и, кажется, что то пели. От этого пения вокруг разливалось тонкое дрожание, а над Караулом начал распухать ярко зеленый шар. Шар все рос, от него отслаивались крошечные молнии и падали на лежащего внизу человека. И все его тело наливалось в ответ зеленоватым свечением.
Из под земли раздался страшный вой и свист, чудовищный удар обрушил все пространство призрачного окружения. Мир перевернулся и придавил меня своей тяжестью. Как муху. Не оставив даже мокрого пятна.
* * *
Я просто проснулся. Надо мной свисали корни растений, в пещеру начинало заглядывать явно утреннее солнце и я рискнул пошевелиться. Оказалось, что я наполовину присыпан песком. Кое как распихав сыпучее одеяло по сторонам, я сумел подняться и сделать глубокий вдох. В голове стремительно прояснялось. Вспомнился вечер накануне и Выброс. Караул! Я нагнулся осматривая темный пол пещеры и с облегчением заметил мерно вздымающуюся грудь среди холмиков песка. Караул спал и можно было надеяться, что Выброс он пережил удачно.
Прежде, чем будить его, я решил выйти и осмотреться.
Там, где вчера неистовые молнии устроили свои бешеные пляски с дождевыми струями, сегодня почти голубело, обычно серое, небо Зоны. Все доступное взгляду пространство выглядело вполне безобидно и даже по своему красиво, но я то понимал насколько смертельна именно сейчас эта красота. После Выброса все ловушки насыщены энергией, многие сменили место жительства. Идти сейчас в Зону было невероятно опасно. И конечно мы туда пойдем. Что то подсказывало мне, что Караул не согласиться ждать еще сутки. Уже в который раз мне начали приходить в голову странные мысли. Мое нахождение здесь доказывало, что я просто сошел с ума. Что с того, что Караулу приснился мой бред? Почему я рискую жизнью только потому, что у кого то оказались такие же глюки, как и у меня? Как получилось, что я сижу здесь, на границе Зоны, с последышем на шее и собираюсь идти на следующий день после Выброса в Зону? Я терялся от обилия этих вопросов и сам не мог себе на них ответить.
Когда я вернулся в сумрак пещеры, Караул уже глухо мычал и слегка шевелился под грудой песка. Я помог ему выбраться, растер голову и вытащил наружу. У него был ошалелый вид, глаза налиты кровью, под глазами – мешки, словно пил он беспробудно неделю. Или две.
– Что это было? – пробурчал он невнятно.
– Мы попали под край Выброса, – сказал я ему, совершенно уверенный, что это ему ничего не скажет.
– А…, – не очень осмысленно отозвался он и на некоторое время погрузился в молчание.
– Как ты? – спросил я его на всякий случай. Бывало, что люди от таких праздников, как вчера, повреждались головой качественно и надолго.
– Ничего, – отозвался он уже гораздо более уверенным голосом. – И как часто эти самые Выбросы случаются?
– Этот Выброс, – спокойно сказал я ему, стараясь, чтобы мой голос не дрожал, – должен был произойти еще не скоро. Нам повезло, что мы не пошли вчера в Зону. Нам досталась только малая часть удовольствий. Я даже не знаю, что бы сейчас с нами было.
– Не пугай, ладно? – поморщился Караул. – Было – не было, случилось – отвалилось… Живы и ладно. Давай лучше чего нибудь пожуем.
Я бы на него обиделся, если бы не понимал, что он в принципе не сможет оценить сверхъестественного события, свидетелем которого мы вчера были. Поэтому пошел за своим рюкзаком и принялся за изготовление немудреного завтрака.
Пока мы подкреплялись, мне припомнилось кое что из вчерашнего.
– Ты хорошо перенес Выброс, – зашел я издалека. – Мне, правда, вчера кое что показалось…
Он спокойно выслушал мой сбивчивый рассказ и кивнул головой:
– Да, это были они – моя группа. Я ощущал их поддержку. Они прикрывали меня, да. Я помню… Но как ты увидел их?
– Не знаю. А почему на них была такая странная одежда?
Он удостоил меня все еще далеким, но уже почти осмысленным взглядом:
– Одежда и прочее обрамление – это твое восприятие, не более того. Так тебе привиделось. Мне они виделись иначе. Если бы кто то еще их видел – он тоже воспринимал бы их по другому.
Покончив с завтраком, мы еще около часа готовились к выходу. Мы, наконец, должны были войти в Зону, где весь его жизненный опыт со страшной скоростью устремится к нулю. Я учил Караула, что и где лучше держать, чтоб легче было достать в нужный момент, показывал, как правильно бросать гайку, чтобы различить разные виды аномалий, потом тщательно подгонял на нем все снаряжение, заставлял приседать, прыгать и ползать. В следующие часы Караул должен был стать моей тенью и каждое неловкое движение было бы для него самоубийством.
Вчерашняя встряска сказалась на моем спутнике самым странным образом. Он был бодр, глаза его горели и весь он стремился в бой. Я пытался узнать у него, как, собственно, он собрался биться, если даже отдаленно не представлял с кем именно придется столкнуться, но он ответил, что думать о битве в таком ключе – это удел слабых, и мне снова пришлось выслушивать параллели с викингами.
– Викинги, – вещал он с воодушевлением, – были парни что надо. Не боялись ни черта, ни дьявола, да и Америку открыли именно они.
Время от времени я понимал, что Караул явно болен или просто пьян. А иногда его речи казались мне абсолютно трезвыми.
Он оказался хорошим учеником, этот бывший вояка. Он мог бы стать отличным сталкером. Но все, что я слышал от него теперь, это желание как можно быстрее добраться до своего врага. Он шел за мной, подбирая, брошенные мной болты, гайки и камни, а мне казалось, что это я иду за ним, что это он ведет меня по Зоне.
– А где же вода? – спросил он, когда мы ушли от пещеры метров на триста. – Вчера был такой ливень, что все крокодилы, наверно, утопились. А?
– В Зоне нет крокодилов, – сказал я недовольно. – Не стоит шутить про Зону – в Зоне. О ней вообще не стоит шутить. А воды не так много потому, что был Выброс.
И двинулся дальше.
– Пояснил, – язвительно буркнул за спиной Караул, но, видимо почувствовав мое настроение, заткнулся.
А мне пояснениями заниматься было некогда: впереди, над прогалинкой в траве, стояла маленькая радуга. Яркая, семицветная, двойная, высотой не больше метра, она была очень красива и очень опасна. Ходят слухи, что возле наиболее удачных экземпляров этой ловушки находили сразу по несколько трупов умерших от жажды и голода сталкеров. С выражением бесконечного удовольствия на исхудавших и засохших лицах.
Пришлось обходить, а бодряку за спиной я даже посмотреть в ту сторону не дал.
Караул становился все веселей, а мое сердце начала грызть тоска. Я знал это ощущение, что то впереди поджидало нас и мое, пропитанное опасностями Зоны нутро, громко кричало мне, что пора остановиться и как следует подумать. Но мне было некогда думать. Надо было идти вперед и заботиться о том, чтобы не подохнуть в одной из местных достопримечательностей.
Аномалий было много. Даже слишком много. За час мы оставили в них больше двух десятков болтов и гаек. А однажды пришлось возвращаться на сотню метров назад и делать обходной маневр из за большого скопления тумана в обширной низине. Туман при почти ясном небе поздним утром – это не просто хорошо проявленная аномалия, это откровенно наглая смерть, не скрывающая потирания своих сухоньких ладошек.
Вскоре мы вышли к заболоченному участку реки или длинного озера. Караул сказал, что нам нужно на ту сторону, туда, где виднелись остатки строений какого то жилого массива. И попросился первым пройти по болоту.
– Я ж должен тренироваться как сталкер, – вполне разумно обосновал он свою просьбу и я не стал возражать. Только инструктировал его минут десять, да нашел ему палку подлиннее.
Шел он хорошо, осторожно пробуя палкой все подозрительные места и стараясь не ходить туда, где вода поднималась выше колена. Я двинулся следом, поглядывая по сторонам и пытаясь разобраться в своих ощущениях. Мне казалось, что я уже разобрался, что почти что то понял, когда Караул, идущий впереди меня метрах в десяти, вдруг радостно вскрикнул, наклонился и сорвал крупный красивый цветок, с большими белыми лепестками.
– Смотри какая красота, Клык! – похвастался он, еще не замечая выражение ужаса на моем лице.
– Идиот!! – заорал я, почти теряя контроль над собой. – Я ж говорил: ничего не трогать! Придурок, тебе осталось жить минут пять – и это в самом лучшем случае! Стой не шевелясь!
Я рванул из кобуры на бедре игольник, сбросил предохранитель и двинулся к Караулу. Он стоял бледный, немного испуганный, но в то же время спокойный и собранный. В руке у него блестел стеклянный нож – и когда успел достать? – и смотрел он в правильном направлении. Туда, где впереди из широкой промоины поднимались пузыри.
– Это была приманка, а хищник внизу? – спросил он тихим голосом, когда я подошел поближе.
– Да, – я уже успокоился и выработал план действий. Скоро вон оттуда вылезет морда и этой морде мы должны устроить неприятную встречу – тогда у нас будет шанс.
– А может проще удрать? – спросил он безо всякой надежды в голосе. Понимал, что если б можно было – я бы первым бежал в нужном направлении.
– Бесполезно, у него хватательные щупальца метров на двадцать вокруг и чувствительная кожа. Почует через воду колебания шагов – быстрее вылезет.
– Но ты сюда то подошел, – возразил он, уже не отрывая глаз от продолжающих увеличивающихся в размере пузырей на черной воде.
– Но я то – приближался. Чего ему теперь торопиться?
Пузырей становилось все больше, я прикидывал, что у нас осталось еще около минуты.
– Чувствительная кожа, говоришь? – спросил вдруг Караул нехорошим голосом. – Ну ладно. – И запустил руку в свой мешок.
Через секунду он уже держал в руке гранату. Зеленая, в ребристой рубашке, она мелькнула перед моими глазами, рассталась с чекой и нырнула в болотину навстречу, поднимающимся снизу, пузырям.
– Думаю, нам лучше присесть, – сказал Караул абсолютно спокойным голосом.
– Ты что?! – заорал я на него, пораженный до глубины души этой картиной, – тащишь с собой по Зоне настоящие боевые гранаты?!
Под ногами что то тумкнуло, вся поверхность болотины колыхнулась, а над черной промоиной вздулся на секунду и опал водяной гриб. Вода изменила цвет, по всей поверхности поплыли какие то лохмотья, но мне уже было не до них. Караул смотрел на меня насмешливо и даже несколько снисходительно.
– Нет, они из пластилина, – сказал он саркастически и завязал мешок.
– Я никуда дальше не пойду! – заявил я ему, – пока ты не выкинешь все это железо из мешка.
– Останешься в этой грязи жить? – деланно удивился он, повернулся и зашагал дальше. – Не мучайся дурью, Клык, пошли, на берегу поговорим.
Что мне было делать? Караул прекрасно шел без меня, назад идти было нежелательно и я, снова чувствуя себя обманутым, двинулся следом. |
