И что в этом эксклюзивного, возможно, скажет наш читатель? Подумаешь, мало ли у нас людей, которые дают интервью, не выходя, так сказать, из производственного процесса? Конечно, более, чем достаточно. Но это интервью — совершенно особое, потому как взято оно ни где-нибудь, а непосредственно на блочном щите (так называется сложный комплекс управления реактором на атомных станциях) энергоблока № 4 Чернобыльской АЭС. Того самого блока, где 26 апреля 1986 года произошла запроектная авария, сегодня известная в мире как Чернобыльская катастрофа.
Да, на блочный щит «четверки» попасть можно — он не был разрушен во время теплового взрыва, произошедшего в памятную апрельскую ночь. Ходят сюда, в основном, специалисты, те, кто и сегодня работает в объекте «Укрытие» (именно так называется нынче поврежденный блок). Они здесь бывают для выполнения профессиональных заданий.
Иногда БЩУ-4 посещают посторонние чаще всего журналисты, которых сюда приводит свой профессиональный интерес. 9 ноября на ЧАЭС состоялся семинар для журналистов, посвященный вопросам строительства и текущей эксплуатации объекта «Укрытие». В составе группы корреспондентов, изъявивших желание посетить четвертый блок, был и журналист УНИАН Алексей Бреус. Журналистом его, по его же собственному меткому выражению, сделала авария.
Если вы, читатель, зайдете на сайт http://www.artshelter.nm.ru/breusmemr.html , вы прочитаете совершенно потрясающий по точности «Маршрутный лист», составленный Алексеем Бреусом.
Прежде всего, поясним, что это за документ. Для расчета полученных доз используются данные о мощности дозы в помещениях Чернобыльской АЭС и на промышленной площадке в первые часы и дни после аварии, составленные по результатам дозиметрических измерений, проведенных в то время. На основе таких данных были составлены дозиметрические карты для помещений ЧАЭС, в частности, четвертого блока. Маршрутные листы составлялись, когда определить дозу облучения с помощью средств индивидуального дозиметрического контроля было невозможно.
…Этот «Маршрутный лист» действительно стоит прочитать — не забывая при этом, что все события, описанные Алексеем Алексеевичем, происходили в непосредственной близости от разрушенного реактора…
Из автобиографии Алексея Бреуса.
«Адрес в Припяти : ул. Спортивная, 17-а, кв. № 74. Образование - высшее. В 1982 году закончил Московское высшее техническое училище (ныне - университет) им. Н.Э.Баумана по специальности 311 - ядерные энергетические установки (кафедра академика Н.А. Доллежаля, главного конструктора реакторов чернобыльского типа РБМК-1000).
На Чернобыльской АЭС - с июня 1982 года.
Место работы на 26 апреля 1986 года: Чернобыльская АЭС, старший инженер управления блоком № 4, табельный № 0230.»
…Огромное полутемное помещение, освещаемое лишь лампами дежурного освещения. Пульт управления, из которого давным-давно удалено все приборы, и он жутковато зияет отверстиями в свете фонарей телекамер: операторы и корреспонденты набирают видеоряд для своих будущих программ. Алексей Бреус дает интервью на своем рабочем месте…
26-го он, вышел, как полагается, на работу…
— Алексей, ходит легенда, что ваша смена отказалась проводить те испытания, вследствие которых, как принято считать, и произошла авария?
— Думаю, что это действительно, не более, чем легенда — трудно представить себе, чтобы смена могла отказаться выполнять производственное задание…
— Взрыв слышали?
— Ничего я не слышал, спал, хотя, по идее должен, наверное, был — окна моей квартиры были с видом на блоки ЧАЭС. Подъезжая к открытым распределительным устройствам, увидел из автобуса разрушенный блок и таким образом узнал об аварии …
— Что вы почувствовали, когда увидели развал?
— До этого никто ничего мне не говорил об аварии, в автобусе почти не разговаривали. Впервые в жизни ощутил, что означают слова "волосы встают дыбом". Вид разрушенного блока навел на мысль о многочисленных жертвах под развалом, подумалось о "братской могиле". Появилось недоумение: зачем нас сюда привезли, что здесь еще можно делать?
Из «Маршрутного листа» Алексея Бреуса:
«Принял таблетку йодистого калия (самостоятельное решение - таблетку предложил охранник на КПП-2, спасибо ему! Получил от начальника смены турбинного цеха (НСТЦ) В.Г. Усенко (ОЛБ-2) команду идти на свое рабочее место - т.е. на щит управления четвертым блоком (БЩУ- 4).
Проходя по территории АЭС, изучал развал четвертого блока, расположенный практически передо мной. Из развала поднимался легкий, едва заметный то ли пар, то ли дым. Хорошо были видны обнажившиеся блестящие стояки пароводяных коммуникаций (стояки ПВК - это трубы, по которым вода выходит из реактора). Были видны желтые двигатели главных циркуляционных насосов (ГЦН - качают воду через реактор), так как стен, за которыми они стоят, уже не было. Барабаны-сепараторы (емкости для охлаждающей воды реактора) также оказались видны. Они были ниже стояков ПВК, т.е. ниже верхней части реактора - так называемой схемы "Е", или "крышки" реактора (устоявшееся название этой конструкции - "Елена"). Как я узнал через год или два, расположение схемы "Е" и барабанов-сепараторов было совсем другим: это наоборот, барабаны-сепараторы остались на своем месте, а "Елена" вместе с установленными на ней стояками ПВК поднялась во время взрыва. Было очевидным, что коммуникации сильно повреждены, реактор тоже наверняка поврежден, но, видимо, не разрушен, и в него подается вода.
"Задним числом" можно, конечно, рассуждать о необходимости или нецелесообразности подачи воды в реактор в той ситуации. Сейчас, спустя годы после катастрофы, считаю, что это все же нужно было делать. Персонал ЧАЭС обвинили в ряде нарушений, которые якобы и привели к взрыву. Если бы мы 26 апреля 1986 года не пытались подавать воду к реактору, то персонал обвинили бы еще в одном нарушении. Наверняка!»
— Вы шли на блок и видели развал. Вы не могли не понимать, что реактор разрушен, а ваша жинь подвергается смертельной опасности. Но — шли?
— Естественно. Придя на БЩУ, я страшно удивился, что помещение и коридоры не разрушены. Казалось, здесь должно быть в руинах все.
— Чем занимались в ту смену?
— Пытались подать в реактор воду.
— Приходилось слышать от ваших коллег, что никакая аппаратура, никакая электроника в то время на блоке уже не работала.
— Это не совсем так. Что-то, конечно, вышло из строя, но многие приборы оставались в строю действовали.
— Всю смену провели на БЩУ?
— Нет, конечно. Бегали на питательный узел, крутили задвижки…
— Страшно было?
— Я больше думал о том, что с реактором. Было много поводов думать, что реактора уже нет, но верить в это не хотелось…
Из «Маршрутного листа» Алексея Бреуса:
«Справа, сверху развала падал большой поток воды, разбиваясь о битые бетонные плиты, что подтверждало мое предположение о том, что вода на блок подается, а значит, есть надежда, что реактор не разрушен. Поэтому решил, что черные куски на земле размером с кулак - это, видимо, закопченный бетон, но никак не думал, что это могут быть обломки графита из реактора, как потом утверждали другие. Был ли это графит - не знаю до сих пор, но валявшиеся на моем пути куски, действительно, были похожи на обломки графитовых блоков.
Надо признаться, надо мной довлел тот факт, что мы, приехавшие утром на разрушенный блок, зачем-то здесь нужны: раз уж нас сюда привезли, значит, что-то еще можно сделать, не все потеряно, и еще есть надежда. Возможно, из-за этого обстоятельства, вопреки некоторым фактам и догадкам, никак не хотелось соглашаться с тем, что реактор полностью разрушен. Вместо этого искались аргументы в подтверждение того, что на реактор еще можно воздействовать и подавить исходившую от него опасность»
… Смена на щите управления разрушенного блока, под конец — уже в одиночку. На следующий день — новая смена, и так до 29 апреля, пока вместе с другими операторами ЧАЭС он не был эвакуирован в пионерлагерь «Сказочный», что возле села Иловница Чернобыльского района.
— Каково было ваше физическое самочувствие после смены 26-го?
— Нормальное. Проблем со здоровьем не было и на следующий день. Потом наступили времена, когда медицинские проблемы появились, но об этом я не хочу говорить…
— На станции после аварии не работали?
— Нет. Хотя, в соответствии с действовавшими в то время постановлениями правительства, в течение некоторого периода, необходимого для поиска новой работы, я все еще числился в должности старшего инженера управления блоком (без получения зарплаты).
«На БЩУ-4, своем рабочем месте, не был уже лет пять. Тянет», — отметил в своем письме с просьбой об аккредитации для участия в семинаре Алексей Бреус. Комментарии, как говорится, излишни.
