"Кто предупрежден..."

 31 июля 1986 г.
 ЧАЭС, первая ходка

 "Первоочередной задачей являлась очистка территории вблизи разрушенного
блока от высокоактивных частей активной зоны, выброшенных из реактора, их
сбор, транспортировка и захоронение. Уже в мае 1986 г. на территории
промплощадки, благодаря удалению наиболее активных фрагментов, уровни МЭД
гамма-излучения удалось снизить в 10-20 раз и подготовить более широкий
фронт работ."


 Из официального сайта, посвященного закрытию ЧАЭС


 Я просыпаюсь от топота ног за стеной палатки. Солнце вычертило крест от
оконного переплета на моей груди, прикрытой белой простыней. Возникшие
ассоциации живо подбрасывают меня с постели, и с непривычки я больно
врезаюсь головой в раму верхней койки.
 Палатка пуста.
 Моя койка стоит сразу у входа, справа, когда пройдешь короткий тамбур.
Саша Ходырев определил меня на это место; ночами все еще ,бывает жарко, а
место с краю дает доступ к небольшому окну. Еще одна привилегия офицера -
койка надо мной не занимается. Плюс к этому персональная тумбочка. И
табурет. На табурете - моя форма. Рядом, намотанные на голенища сапог,
сохнут портянки.
 Ночью Саша привел меня сюда, полуживого от усталости и впечатлений дня,
посветил фонариком, пока я расстелил постель (на ней спали только пару раз,
лаконично сказал он - но мне было все равно, лишь бы быстрее отрубиться). В
палатке волнами разливался молодецкий храп, раздававшийся явно не из одной
пары легких; обычно я не засыпаю под увертюры такого рода, но после
спонтанного инструктажа-накачки в штабе батальона (инструктировали Саша и
еще один офицер, Игорь, начальник РАСТ и формально мой непосредственный
начальник) до подъема оставалось всего около трех часов, и я просто
провалился в сон, забыв о храпунах.
 Ходырев был высоким, худощавым, с коротко остриженными волосами.
Сутуловатый, малоулыбчивый. Впрочем, Игорь тоже не походил на весельчака. На
них обоих, на Саше и Игоре, лежала печать предельной усталости, граничащей с
апатией.
 "Инструктаж" заключался в том, что они оба, и Игорь и Саша, по очереди
вываливали на меня кучу информации - пока один говорил, второй отдыхал.
Бессистемность и обилие сведений пугали и обессиливали. Насколько мало я
знал о всех "что, как, когда и где", я осознал сразу же, в первые же минуты.
Их рассказ, густо приправленный слэнгом, пока что вызывал только тоскливое
ощущение собственной ограниченности, граничащей с никчемностью. Я робко
осведомился о том, когда же я увижу РАСТ. Игорь молча встал и вышел на
свежий воздух, а Ходырев загадочно сказал:
 - Никуда он не денется. Как рассветет, так и увидишь. - И махнул рукой
куда-то в сторону.
 Мы сидели в штабной палатке, кокетливо обшитой изнутри белой бязью.
Батальон химической разведки ХХ-той бригады химзащиты располагался с самого
краю лагеря. Штаб батальона стоял в третьем, последнем, ряду жилых палаток,
за ним громадился пищеблок, а еще дальше, за колючкой автопарка, темнели
мыльницы БРДМ-2рх и еще какие-то машины, среди которых по идее была и РАСТ.
После перипетий дня я едва ворочал мозгами от усталости, а они сыпали и
сыпали на меня все эти бесконечные "разрешенная дневная доза", "гнездовой
замер фона", "отсидка"... Потом еще были колоритные "Молдаванское КПП",
"Лелевское ПуСО", и куча местных географических названий - Дитятки, Копачи,
Чистогаловка, Ораное... Ближе к трем ночи они устали и прекратили пытку.
Узнав, что я не ужинал, Саша принес банку тушенки, пол-буханки серого хлеба
и бутылку минеральной воды. Я ел с ножа и думал, как мало надо человеку для
счастья.

 ...Ходырев заглядывает внутрь палатки:
 - Пошли на завтрак! Ты, кстати, уже умылся? Нет?
 Он достает из кармана... три пары носок, самых обыкновенных, нитяных,
еще с фабричными этикетками:
 - Забудь про портянки. На станции перематываться некогда, носки более
удобны, да и раздают их там тысячами...
 Наскоро умывшись, я также наскоро завтракаю в офицерской столовой.
Вечная пшенка с рыбными консервами, но хорошими ("Сайра!" - гордо сказали
мне на раздатке), хлеб, масло и довольно приличный кусок голландского сыра.
 Мы с Ходыревым идем на оперативку в штаб батальона.
 - Идешь моим дублером в сегодняшнюю ходку, - говорит Саша на ходу. -
Мой последний выезд; я свою дозу выбрал. Помни главное: везде, где ни будем
на станции, иди за мной шаг в шаг, не отставай. После оперативки соберем
бойцов и идем на отправку.
 В штабе - несколько офицеров за оструганным дощатым столом на козлах.
Среди них я различаю двух кадровых; остальные - партизаны, в основном
лейтенанты. Я вдруг вспоминаю, что не нацепил звездочки на погоны...
 Невысокий крепыш-капитан с цепкими глазами резким голосом называет, по
всей видимости, маршруты разведки и номера экипажей БРДМ. Саша шепчет:
"Капитан Завитаев, начштаба"... Завитаев поворачивается в нашу сторону:
 - Ходырев, тебе команда в 15 человек, сегодня на ХОЯТ.
 Я смотрю на Сашу - на куда-куда?! Но он глазом не ведет, и до меня
доходит, что это не матюк...
 - На разводе вас подберет гражданский, из УС-605, дальше поставит
задачу на месте, но, скорее всего, вывоз грунта. Чей дозиметрист сегодня на
станцию - первая рота? Вторая? Ну что вы, сами не можете разобраться, мать
вашу, командиры хреновы? - Он грозно обводит всех чапаевским взглядом.
 - Трщ каптан, мой сегодня едет, старший сержант Звягинцев, первая
рота... - Поднимается рука слева от Завитаева. Тот мягчает:
 - Сдайте Ходыреву списки на станцию. Вроде все. Больные есть? Замена?
Он впервые обращается ко мне:
 - Ты новенький? Ходырева меняешь? Как фамилия? Белов, Бе... Беляков,
что ли?
 Он несколько мгновений изучающе смотрит на меня.
 Я не физиономист, но всегда верил и продолжаю верить в то, что твои
взаимоотношения с человеком во многом определяются первым контактом глазами.
Ну вот, здесь я, похоже, впечатления не произвел.
 - Смотри, не обо...сь поначалу. Поедешь с Ходыревым, он тебе все
покажет, впитывай как от мамаши, потом сопли утирать будет некому- завтра он
уедет...