— Нет уж, парень, — жестко стоял на своем мой нежданный-негаданный командир, — я тебе не водитель, который в машине остается. Пойдем вместе, все равно вердикт, подходит ли нам кандидат, выносить должен я.

— Понятно, понятно, старший, это ваша обязанность, — опять повторил я, — но рекомендую посидеть в сторонке, пока я присматриваться буду.

Представляю, как на меня отреагируют коллеги, если я припрусь в обнимочку с армейским! После этого о найме приличного проводника даже мечтать уже бесполезно.

Полковник Вильсон ничего не ответил, надеюсь, врубился, на что я тонко намекал, и оставшуюся часть пути мы проехали молча. К сказанному добавить ему было нечего, а мне и подавно. Охотнику за силой — армейский не друг, и не товарищ, и не брат. Только временный союзник, если так распорядятся звезды. Патрульным воякам сталкеров убивать и ловить положено, а не обниматься с ними и делиться сокровенным.

В каком-то укромном распадке нас ждал грузовой коптер, полковник направил «кайман» прямо к створу его распахнутого кормового люка, и по опущенной аппарели мы заехали внутрь… А я все гадал, как это мы успеем быстро попасть из Мексики в Ист-Эл-Эй, на автомашине туда — ехать и ехать. Как-то не учел, что у армии свои возможности. И «зеленые коридоры» для перемещения.

Попали быстро, и мы в «каймане» снова выехали на опущенную аппарель, но уже для того, чтобы опуститься по ней на асфальт дороги. Коптер высадил нас и тотчас устрекотал. Остаток пути до фронтира мы проехали по земле. У меня было время подумать о предстоящем и вспомнить прошлое…

На восточной окраине Лос-Анджелеса — в период защиты города от хлынувших монстров, около двадцати лет назад, — появился временный лагерь. Образованный из легковушек, грузовиков, прицепов-трейлеров, наспех сколоченных хижин, палаток, надувных куполов и всякого прочего. Как и все временное, он постепенно сделался постоянным элементом здешнего участка приграничной территории. И уже не очень-то и напоминал походный бивуак, где в начале тридцатых годов скапливались бойцы, противостоявшие нашествию выродков, массово зомбированных этим Ареалом. Громадным абнормальным кошмаром, который внезапно разросся из сравнительно небольшой, первоначальной отчужденки. Одной из нескольких «дыр в запределье», которыми черт знает кто, или что, отметило нашу планету почти восемь десятилетий тому назад.

Достоверно не знаю, какие там сейчас обстановка и расклад с другими пятью Зонами Посещения, но здесь правительство не пыталось и не пытается уничтожать или крайне жестко контролировать этот и другие подобные кампусы. При всей строгости официальных мер, направленных на искоренение сталкерства и пресечение бесконтрольного проникновения предметов силы в большой мир, добровольные «туристы» в Ареал выгодны властям. Армейских экспедиций никогда не бывало достаточно. Не погонишь же никого из гражданских в отчужденку насильно. Ходить же туда и обратно требовалось и требовалось постоянно, по разным причинам.

А про то, что творится в седьмой по счету абнормальности, рукотворной, так сказать, появившейся по вине самих людей, вообще такой бред несут, что я просто не слушаю, когда на эту тему заговаривает кто-то из здешних сталкеров. Пока своими ногами не исходишь маршрут, ясное дело, верить ни во что нельзя…

Закрыть Периметры наглухо, никого и ничего не впускать и не выпускать, проблему не решит. Уже закрывали. Вскоре после того, как отмеченные ирреальностью зоны только-только появились. Думали отгородить и неторопливо, осторожненько поизучать, в надежде постичь великую тайну Посещения… Под эгидой ООН создали специальные международные институты, официально отдали им Ареалы на откуп — кроме североамериканского и советского (затем российского), над которыми вашингтонский Белый дом и московский Кремль по праву сверхдержав пожелали сохранить госконтроль, поэтому лишь номинально «отчитывались» перед структурой международного КЗП, — и… в итоге доизучались. В середине нулевых годов нового века заполучили седьмую «дыру», дополнительный прорыв запредельного. После этого, впечатленные жутковатыми перспективами, крайне ужесточили правила соприкосновения со всем, что исходило из плацдармов чуждой природы… Затем поуспокоились и дали послабление. Дальше — опять, то усиливали, то смягчали, то снова «закручивали гайки». Но, так или иначе, человечество научилось сосуществовать с пресловутым осознанием, что не одно-одинешенько существует во Вселенной!

Только вот от убежденности в этом людям по большому счету ни холодно ни жарко. С течением времени горечь разочарования только усугублялась. Понять суть происходящего и перестать «инопланетным микроскопом забивать земные гвозди» все никак не удавалось… Хотя забивать не перестали, что да то да. Какой же человек в здравом рассудке откажется от таких сокровищ, буквально свалившихся на голову с неба!..

В конце концов грянула беда. Будто специально, в качестве наглядной демонстрации для расслабившегося человечества, подзабывшего, что перспективы-то на самом деле не радужные. Разразилась еще одна суперкатастрофа, забравшая сотни тысяч жизней и оттяпавшая миллионы акров земли у нескольких штатов, окружавших один из округов отчуждения. Вот этот, американский.

С другими пораженными регионами тоже проблем хватало, но все же не до такой степени монстрических, как здесь. Столько жертв не унесла даже зона корейского Разлома, пресловутая «Три-Восемь», которая изначально доставляла больше всего «головной боли» и была самой крупной по размерам и наиболее странной по конфигурации, вытянутой вдоль нейтральной полосы на тридцать восьмой параллели, некогда разделявшей северную и южную части полуострова… Между прочим, о первой из обнаруженных чуждых ареальностей — той, что разверзлась прямо в одном из городов и его окрестностях и с которой, собственно, начиналось причащение человечества к осознанию Посещения, — по прошествии времени можно было уверенно делать вывод, что она оказалась наиболее «тихой» и «безопасной» из всех. Если такие характеристики вообще можно применить к Ареалам абнормальной природы. Хотя был период, когда Хармонтская не на шутку грозила нарастанием активности и возникновением новых необъяснимых явлений… но потом улеглось там как-то, «устаканилось».

В отличие от последней из обнаруженных.

Здесь, в США…

Вовремя не разведали, не распознали, что за жуткая напасть вызрела там, в закрытой, первоначально отчужденной зоне бывшего ядерного полигона в пустыне Невада. Угораздило же шестой отметине запределья «продырявить» наш мир именно там, где был активирован чуть ли не каждый второй из всех плутониевых и не только зарядов, которые взорвались на планете за всю историю ядерных испытаний. В самом горячем местечке на Земле…

Теперь здесь, в «лагере» неподалеку от внешней линии Периметра, можно было встретить кого угодно: и боевиков байкерских и прочих банд, пытающихся контролировать полосу вдоль границы с Ареалом, и наемников всех видов и мастей, и многоопытных сталкеров, которые охотились за предметами силы и всем прочим, что в этом Ареале представляло ценность и могло быть продано за деньги вне пределов отчужденной территории. И обычных охотников за мутантами, конечно.

Эти добытчики промышляли тем, что сдавали государству глаза убитых ими выродков. В качестве доказательства. Органы зрения подделать невозможно, и объем они занимают крохотный, не надорвешься. Ячейки консервирующего контейнера вмещают в себя до сотни пар. А в баксах — это хороший куш. Правительство исправно платило всем желающим очистить отчужденные земли от монстров, но успех от этой долговременной акции пока что был весьма сомнительным.

Те, кто хотел заработать еще больше, стремился добывать не только эти современные аналоги скальпов. И вот у таких охотников-за-силой начинались проблемы во взаимоотношениях с правительством и армией.

Вольные, независимые сталкеры, ищущие возможности подзаработать, облюбовали «1100», местное питейное заведение. Что имел в виду хозяин, называя свой кабак, дозу рентген или граммов водки на брата, для меня всегда оставалось загадкой, но бывал я здесь не раз, и бармен Антонио меня хорошо знал. Кроме выпивки, в заведении можно было решить почти любую сталкерскую проблему, и Антонио на этом здоровски регулярно зарабатывал.

При входе необходимо было сдавать оружие, вынужденное местное правило, и мы с полковником неохотно, но подчинились ему, старательно делая вид, что пришли сюда не вместе. Зайдя в просторный зал питейного заведения, расположенного в куполе, я осмотрел всех присутствующих и, не приметив ни одного знакомого, прошел дальше, поздороваться с барменом. Полковник тем временем занял свободный столик неподалеку от основного входа. К нему сразу же скользнула чернокожая девушка, официантка.

— Нормандец! — изумился Антонио. — Господи Исусе, а я слышал, тебя закрыли!

Нормандцем меня почему-то прозвали в этой части приграничья, почему, не знаю, я никогда не уделял этому особого внимания. Возможно, для многих америкосов, традиционно слабовато знающих географию, все едино. Что Нормандия, «край северных людей», что Россия, которая у них напрямую ассоциируется со льдом, снегом и медведями. Оба края расположены где-то в одном районе. На севере.

— Как закрыли, так и открыли, — пробурчал я вместо приветствия и пожал крепкую руку Антонио.

— Отсидел, значит. Прими поздравления! Слыхал про Джей Ти, — продолжил бармен, пожилой бывший мексиканец, — прими, брат, мои соболезнования.

— Признателен тебе… А что ты еще слышал? Расскажи, если не забыл за эти годы…

— Не забыл. Она ушла в группе Бородача Тома к какой-то древней индейской гробнице, оставшейся в пределах Ареала. Охота велась за неким средоточием силы. Это был хорошо оплачиваемый правительственный заказ, но из группы никто не вернулся. Больше, брат, не знаю ничего, прости. Обещаю, если что всплывет, обязательно дам знать. Хотя времени уже прошло много, сам понимаешь, и…

Бармен не договорил. В эту секунду входная дверь распахнулась, и какой-то не молодой уже мужчина, судя по виду, не чуждый сталкерскому ремеслу, устремился к нам. Оказавшись у барной стойки, незнакомый мне тип, не спрашивая позволения, схватил бутылку пива, которую Антонио выставил для меня, сорвал крышку и принялся жадно, с бульканьем поглощать содержимое.

С пластиковой емкостью объемом в пинту этот прыткий мужик расправился в два счета, точнее, в пару долгих глотков, шумно выдохнул и наконец сказал:

— Привет-привет, Тони! — затем, шмякнув бутылкой о барную стойку, продолжил: — Туда еще половина дюжина будвайзер принести твой девочки. — И указал на столик, за которым уже сидел какой-то другой незнакомый мне тип, очевидно, заявившийся в «Тысяча Сто» раньше и поджидавший здесь прыткого. Выговор у чувака был до боли знакомый. Америкосы тупо зовут его славянским, хотя я своими ушами слышал — точно так же акцентят и французы, и немцы. Я сам примерно так же раньше коверкал, потом поработал над своим языком и почти избавился от акцента и неправильного употребления слов. По крайней мере, многие испаноговорящие америкосы и приезжие европейцы куда хуже меня английский знают.

— Антонио, что за парень? — я жестом остановил бармена, который хотел было возмутиться беспардонному поведению клиента, и проводил взглядом спину любителя будвайзера. Прыткий тоже уселся за указанный им столик и начал что-то энергично говорить тому, другому.

— Он русский, Нормандец. Твой соотечественник, значит… Его многие называют Балантай. Они вдвоем, с тем вон его партнером, появились здесь… м-м, да, уже года два тому назад. Вот примерно в тот период, о котором ты меня просил вспомнить и разузнать подробности. Парни откуда-то пригнали целый пикап с прицепом ящиков виски «Ballantines» и несколько суток портили мне всю торговлю. Представляешь, твои земляки бесплатно поили всех подряд, дружно вливались в коллектив, со всеми перезнакомились. А этот бегал пьяный в дымину и все кричал: «Бродяги, балантай с меня, балантай с меня!»… Вот его Балантаем и прозвали. Веселый вообще парень. И шустрый для своего возраста. Давно не мальчик, сам видишь, а вот ведет себя порой как студент, устроивший вечеринку по случаю получения диплома. Девочки его обожают, говорят, щедрый и ласковый.

Антонио сделал паузу, подозвал одну из своих девочек и велел ей отнести заказанное пиво двум русским.

— А что собой представляет его партнер? — спросил я.

— Арчером кличут. Об этом мало что знаю, он странный, почти не разговаривает. Предпочитает наблюдать и помалкивать. Ему под пятьдесят вроде, но иногда так взглянет… знаешь, ощущение возникает, что он совсем старик, лет сто ему, и просто у него замечательный пластический хирург… Он когда посмотрит так, чувствуешь себя нашкодившим мучачо, шалости которого изволил заметить глава рода… Ты это, не стесняйся, если чего надо, подойди, спроси. Они вменяемые, вполне, и охотники удачливые, их ребята уважают. Тем более что твои земляки. Да и работенку заполучить им не помешает. Кому она когда мешала, прибыльная работенка!

— Спасибо, амиго. С первого заработка — от меня хорошие чаевые.

И я взял у Антонио бутылку «Балантайнса», благо она была в наличии, и взял курс на столик двух сталкеров русского происхождения. Если Антонио намекает, что кто-то сидит без работы, это верный признак того, что сей кто-то должен ему денег.

— Не помешаю, земляки? Мы раньше не встречались, долго мной и не пахло в этом краю, — заговорил я на чистом русском языке и, на волне планируемого эффекта, плюхнулся к ним за столик, водрузив бутылку перед собой. Получилось весомое дополнение к пивным емкостям, которые за минуту до меня доставила официантка.

— Ты еще кто такой? — так же по-русски спросил Балантай.

— Америкосы меня обозвали Нормандцем, но вообще-то я Артур. Родом из Тульской губернии. Уехал давно, еще студентом, но не забыл, откуда родом.

— О, эти приколисты меня тоже обозвали, хрен отмажешься! Но хотя бы в честь вот этого виски, так что я не в обиде! А как тут оказался, земеля? — продолжал расспрашивать Балантай.

— Наследство получил от дядюшки-эмигранта. Приперся за американской мечтой и подоспел вступать в права. Был здесь аккурат в день икс, когда невадский Ареал вдруг разросся и захавал столицу азарта и еще кучу всего. Попал я под волну вторжения, но чудом не скопытился… Вот, до сих пор отделаться не могу, все тут поблизости и болтаюсь.

— Меня зовут Бедлам, по-нашенски, — представился любитель будвайзера и «балантайна», — а это мой напарник, Лучник. Америкосы его Боуменом вначале навострились прозывать, но потом Арчер прижился… О, приколись! Почти твой тезка.

Лучник, он же Archer в переводе с русского, молча кивнул, не проронив за все время разговора ни звука. Говорливый напарник с лихвой компенсировал.

Затем Бедлам-Балантай разлил спиртное по стаканчикам, и мы выпили за знакомство. Виски прошло как обычно, и привычное жжение обожгло пищевод. Давно я не употреблял, но это как езда на велосипеде или секс — попробовал, научился, уже не забыть.

— Браток, — продолжил Бедлам, наливая по второй, — ты хотел чего, или так, выпить с земляками?

— Ну, выпить и вправду лучше с теми, кто знает твой родной язык… но я к тому же ищу напарников и думаю, что вы подойдете. Знаете сегменты к северу от Лас-Вегаса, бывали? Нужен проводник.

— Работу, значит, предлагаешь… Ну, давай, за нас с вами и хрен с ними! — провозгласил Бедлам, и мы выпили по второй, но уже только с ним. Его напарник накрыл свой стаканчик ладонью. Он опустил голову и уставился взглядом в столешницу, будто что-то на ней увидел чрезвычайно занимательное.

— К северу бывали, районы знаем. И к востоку бывали, и к югу, где мы только не бывали… — кивал сам себе Бедлам, этими кивками словно отсчитывая сегменты Ареала.

— Нужен проводник для группы прикрытия, — продолжил я.

— Какая цель у основной группы? — неожиданно включился в разговор Лучник. Я впервые услышал его голос. Совсем не старческий, обычный такой голос, я бы сказал, ничем не примечательный баритон.

— Научная экспедиция. Ученых нужно доставить в один из бывших армейских комплексов, чтобы… — начал я вешать спагетти на уши, и вдруг…

Этот Лучник поднял лицо, и наши взгляды встретились, и я понял, что молчаливый сталкер не верит ни единому моему слову. Надо было вставать и отваливать. Не знаю, сколько ему лет в натуре, однако Антонио прав. За свои полста годков глаза этого человека столько повидали, что задвигать ему официальную легенду рейда — то же самое, что пытаться обыграть в карты профессионального «каталу».

И только-только я это сообразил, как в этот же момент на меня вдруг такой Силой обжигающе повеяло, что я чуть не вскрикнул от неожиданности. Он приоткрылся лишь на миг и сразу вновь заблокировался, но мне хватило молниеносной демонстрации, выше крыши хватило!

А в следующий момент я принял решение, которое судьбоносно повлияло, как говорится, на весь дальнейший ход событий. Я решил не только не пытаться обыграть аса карточной игры, но полностью раскрыть свои карты. Я проигнорировал свое чутье единственный раз и в результате получил свинца в кишки, попал в госпиталь, затем в тюряги и потерял любимую. Всегда, при любом раскладе надо слушаться подсказок своего чутья, даже если избранный путь приведет в объятия смерти. Смерть порою может оказаться лучшим вариантом, чем иная жизнь.

— Вы что-нибудь слышали о Менторах? — спросил я. Произнеся это слово вслух, я полностью отрезал себе путь к отступлению.

— Нет, — коротко бросил Лучник. Его болтливый напарник промолчал. В их связке ведущим был не он.

— Я тоже о них лишь краем уха слыхал, но говорят, это особый вид мутантов, — продолжил я, — и назначение основной группы — найти эту цель, но ваша задача — прикрытие.

— И чем же этот мутант такой особенный? — не промолчал Бедлам. Принимая стратегические решения, тактику Лучник оставлял ему.

— Он просто исполняет желания, — без лишних объяснений, четко изложил я суть.

— Повтори-ка, брат, что он делает? — переспросил меня Бедлам.

— Исполняет желания, — повторил я.

Мои собеседники молча посмотрели друг на друга и надолго задержали взгляды, что-то сообщили безмолвно, обменялись мнениями, видать, и разговор со мной опять продолжил Бедлам:

— Понимаешь, Артур, мы реально себя уважаем, и водить какого-то яйцеголового по отчужденке, пока он будет гоняться за исполнением желаний, нам в падлу. Вот ежели бы ты сказал, что надо прикончить того Ментора, чтоб он, сука, не исполнял желания чьи ни попадя, и тебе нужна наша помощь в этом… тогда другое дело, брат. Тогда мы бы пошли с тобой, ловить гада, а так нет, извини.

— Так в чем проблема?! — воскликнул я.

— Что ты хочешь этим сказать? — снова вступил в разговор Лучник.

— Я хочу сказать, — объяснил я, — что основной задачей является ликвидация Ментора, а все остальное легенда для непосвященных. Что касается гонорара, то ваш долг Антонио сегодня же будет уплачен. Сверх этого, вам нужно назвать сумму, в которую оцениваете самоуважение. Чтобы не перестать себя уважать.

Мои бывшие соотечественники еще раз переглянулись и дали согласие, устами Бедлама-Балантая. Мне показалось, что больше всего их соблазнила именно возможность поучаствовать в уничтожении носителя силы, теоретически исполняющей желания.

Вместе с тем полковник Вильсон, ждавший меня все это время и вышедший вслед за мной «подышать воздухом», когда я с ним переговорил на улице, неожиданно высказался против найма пары проводников:

— Нам нужен один человек, не два. И почему ты решил, что эти двое подходят? Ты хочешь прямо вот так, с ходу, первых попавшихся…

— Сэр, жизнь меня давно научила, что самое важное если и можно найти, то лишь вот так, с виду случайно. Клад никогда не ждет там, где копаешь. Можно целую ямину вырыть безрезультатно, а потом в сердцах ткнуть лопатой в стенку ямы и уткнуться во что-то твердое, и оно окажется крышкой совсем неглубоко прикопанного сундука…

— Они подозрительные личности! Непроверенные иностранцы. Неизвестно, кто они и откуда взялись, почему находятся в пределах фронтира вдоль Периметра и с какой целью стремятся в американский Ареал… Все это необходимо установить.

— Полковник, они настоящие сталкеры, и этим все сказано! Вот в чем необходимое и достаточное условие. Пока вы будете проверки производить… Короче, поверьте моему опыту и чутью, — категорично отмел я дальнейшие возражения, — а если этого покажется мало, свяжитесь с генералом и передайте, что я требую мое первое условие из обещанных двух. Думаю, вы получите необходимый приказ.

В общем, мы договорились, я вернулся в «1100» и пригласил нанятых сталкеров «на выход». К базе — «кайман» вез уже четверых. Арчер по-прежнему молчал, с полковником поздоровался кивком, зато Балантай не унимался. Попивая будвайзер из прихваченных бутылок, он без умолку трещал, комментируя все, что видел за окном, и параллельно доставал вопросами нашего квадратночелюстного «васпа». Уверен, что полковник с этого часа меня, организатора найма этих напарников, уже не просто недолюбливал, а тайно возненавидел.

По дороге я вдруг подумал, что если бы Мартин Л. Джонсон был русским, то отмерил бы мне три условия, а не два. Вечно эти америкосы хоть что-нибудь, да зажимают.