Всем приветики! Видимо все мои творческие порывы были потеряны в войне бесславного вчера... а посему, придется мне заново восстанавливать свои душевные излияния. Надеюсь кому-то это понравиться.
* * * Неровной пентаграммой, звездою на песке, Я рисовал изгибы прошлых лет. Они прямой тропой вели меня вперед, А я бездумно плелся им во след.
Великая любовь - прозрачный силуэт, Муляжным маяком горит вдали. И ветер в клочья рвет - непризнанный поэт, С деревьев не опавшие стихи.
Красивою звездой, в счастливом далеке, Я представлял себе свою судьбу, Но время утекло, оставив на руке Потухшую никчемную звезду.
В ночи кричит сова, прося у неба дождь, Чтоб смыть неосторожные слова - «Счастливым может стать лишь тот, кто отдает, Для мира и любви всего себя».
СЛАВИЧИ
Ворон кличет нам беду, Сердце требует молитвы. Доблесть Витязю к лицу, И клинок острее бритвы.
Ветер трогает листву, Души наши охраняет. Злую мачеху - беду, Тихим свистом отгоняет.
Чует битву конь ретивый, Впереди шальная ночь. Мы поганых псов спесивых. Из Руси погоним прочь.
Над равниной ветер воет, Слышна вражеская речь, И шаман над зельем ноет, Славной будет эта сечь.
Сталь на сталь, спина к спине, Крепче мы сожмем объятья. Жизни дорого свои, Отдадим славяне-братья.
* * *
Яркий утренний свет. Разрывает клочьями ночь. И уносит все муки прочь, Оставляя лишь слабый след.
Странная сладкая боль, Прожигает мой мозг огнем. И в стене оконный проем, Не дает доиграть свою роль.
Жизнь - это красочный сон, Облепленный кусками афиш Барабаны заплеванных крыш. С дождем звучат в унисон.
Закатом небо горит. Лаская больные сердца. Ты поймешь это все до конца, Лишь, когда душа заболит.
* * *
Сны вещие мне снятся по ночам, Взор затуманен снежною пургой. Мне тяжело, им тяжело - всем тяжело. Жизнь обещает быть не легкою игрой.
А там, в тумане - в белом молоке, Огонек дрожит в твоей руке. Освещает он тернистый путь. В этом смысл всего - вся суть.
За волной волна, блестит песок, Осыпаясь временем в часах. И падение песчинок в пустоту Дрожью отзывается в веках.
А млечный путь сияет в высоте, Неся душе неистребимый свет. Он сердце будоражит мне На протяженье многих лет.
Симфония дождя рождает смысл, Который объяснить не хватит слов, Но от него звенит, поет душа, Разносит в пыль основу всех основ.
А мир течет, меняя краски, Блистая утренней росой, Сдирает с душ пороков маски, И наполняет их собой.
ВЕЗ ВОЛИ
Гремит гроза, бушует ветер. Ты не боишься, ты простужен, Ты тих, ты слаб, ты не заметен, Ты просто осенью контужен. Ты ешь, ты спишь, ты видишь сон, Слабеет мозг, пусты глаза, Ты мимо жизни пронесен, Ты чист, как ранняя роса.
Дикий мир, крутые нравы, Хватит нам на всех беды, Хватит нам на всех отравы, Серой сочной пустоты.
Не хочешь спорить ты с судьбой - Еще ты жив, по крайней мере. И утолять свой мозг борьбой Ты и в дальнейшем не намерен. Идти, стоять, сидеть, лежать - Послушен власти фараонов. Ты серость должен уважать, Ведь ты один из миллионов.
Крутые нравы, дикий мир, Терзает душу пономарь. На всех овец один кумир, Одна дорога - на алтарь.
ПРАВИЛА ИГРЫ
Правила игры просты – С волками жить, по-волчьи выть. Кто первым нанесет удар, Тот будет жить.
Этим миром правит сила, Правит страх, а не закон. А для слабого - могила, Нищета и храмов звон.
Лишь на миг ослабишь хватку, Дрогнет твердая рука – Проиграешь эту схватку, Станешь пищей для врага.
Нет на этом свете чести. Если есть, то не про нас. И несет дурные вести Опустившийся Пегас.
Все сильнее с каждым часом Сжатье дьявольского рока. Мир зажат стальным каркасом Беспредельного порока.
СУЭЦИД
Раскинув руки, рухнул вниз, Ты мир хотел собою удивить. То был не сон и не каприз, Ты всем назло решил себя убить.
Всю жизнь ты жил одной мечтой, В клубке своих фантазий, снов и грез. Нашел покой ты под плитой, На ложе белом, сделанном из роз.
В одно мгновенье рухнул мир, Очнулся ты во тьме под крики сов. Теперь душа твоя живет, В созвездье, под охраной гончих псов.
ВЫБИРАЙ
Ветер колючий бьет наотмашь в лицо. Ты, как и все мы, идешь дорогой отцов. Плох или благостен нами выбранный путь? Хронос, играя, гнет время в кольцо, На Земле не хватает порой мудрецов, Страсти кипят, как пролитая ртуть.
Жижей гнилой покрыта планета, Нет чистой воды, нет чистого света, Мир захирел, мир устал от себя. Старость не радость, как ляжет монета? Все изменит время рассвета, Мир нельзя возродить его не любя.
Время пришло, выбирай, ад тебе ближе иль рай, Дьявол или Творец? Какой тебе слаще венец? Время пришло выбирать, жалеть людей иль карать. Демон или пророк? Всему отпущен свой срок.
Поколение нового цвета, поколение новой судьбы, Поколение нового лета, не явится в мир без борьбы. Поколение новых идей, поколение новой мечты, Поколение новых людей, в котором можешь быть ты.
ХУДОЖНИК
Художник с кистями в руках, Рисует мир в своих стихах. Звучат, поют карандаши, Кладут на холст тепло души. Он по-другому видит цвет, И четких линий в мыслях нет, Свет яркий спрятан за холстами, Реальность смешана с мечтами.
В картине виден неба край, Здесь мир чудес - прекрасный рай, Пылает розовый закат, И водопадов льет каскад. Поля, не скошенных лугов, И океан из добрых снов. Закончил мастер полотно, В мечту свою, открыв окно.
Закончен труд из тысяч снов, Пора вернуться к миру слов. Плетет паук судьбы узор, Но уже мертв, потушен взор. И вырастает за спиной Реальный мир с его бедой, Душа мириться не желает, И мастер в райский мир шагает.
Висит картина на стене - Красивый мир в большом окне, Цветы, и травы, и закат, И водопадов льет каскад. А в правом нижнем уголке, Стоит на золотом песке - Художник с кистями в руках, Рисуя мир в своих стихах.
Сообщение отредактировал Buratino - Пт, 07.02.2020, 23:15:24
Buratino, должен сказать, что это гениально! Много слышал анекдотов про рассказы с одной буквы, но этот порадовал прелестямиповести про Потапа Петровича.))) Лайк и репа однозначно. Ждём ещё произведений.
Пламя лижет мне руки, И усталость прожигает глаза. Я хотел бы остаться в объятьях твоих, Но я боюсь твоего тепла. Не могу я отречься, не я могу уйти, Хотя открыты везде пути. Очень странно порою я веду себя, Я полон мыслью своего бытия.
Мне мерещатся люди - Это те, которых я не знал. Я мечтаю коснуться всех звезд, И узнать, что я потерял. Я безумно хочу стать однажды собой, Но сердце не дружит со мной. Я не помню, как нужно петь и любить, Лишь помню, как проклятым быть.
Много лет недоверья, Много долгих зим вранья. Миллионы часов безвозвратно ушедших. Без мечты, без любви, без огня. Я растерян, я глуп, я не могу понять, Что, на что я должен менять. Я жутко устал, я хочу отдохнуть, Но мой продолжается путь...
* * * Открою дверь в иную жизнь, Я не привык смотреть в замок, От всей души готов отдать. Всего себя, но был бы прок.
Я ненавижу лесть и месть, Слащавый стиль избитых фраз, Готов на свете все отдать, Что б друга обнимать сейчас.
Я не уверен в том, что прав, Ведь истина у всех своя, Я только лишь хочу понять, Какая, правда, у меня.
Душа кричит и плавит сталь, И мысль в песок дробит бетон. Корявым росчерком пера Судьбу корежит страшный сон.
И ужас ледяной волной, Нахлынув, убивает лиру. И боль тупой стальной иглой, Вонзает в сердце зла рапиру.
Туман течет и тает мир, Заблудшей мыслью возродившись, Как радуга восходит он, В душе, как в призме преломившись.
ОДНО ВО ВСЕМ.
Кем ты хочешь быть? – скажи. Что ты чувствуешь? – ответь. Черный ворон вдоль межи, Крылья хлопают как плеть.
Сладким соком льет береза. Ветер волосы тревожит. В сердце длинная заноза, И лекарство не поможет.
На лугах прекрасный цвет, Аромат весенних трав. В кулаке зажат кастет. Он не знает, что не прав.
Все в одном, одно во всем – Нет раздела пополам. То, что в мир мы принесем, Тем и мир ответит нам.
МОЙ МИР.
Мой мир мечтами и надеждами пронизан. И от того бессмысленны прожитые года. Надежды и мечты есть идеал, А идеальной жизнь не будет ни когда.
О чем я думаю вечернею порою, Когда оконные зажгутся светляки. О чувствах, отношениях и вере. Насколько они в людях глубоки.
Я думаю о тех, кто не вернулся, Уйдя в глубины серости своей. О тех, чья жизнь похожа на простуду, И от которой хочется избавиться скорей.
Да я грущу, бывает это часто, И мысли тусклые по черепу плывут. Я их пишу в своей большой тетради. Пусть на бумаге эти мысли отдохнут.
Порой мне кажется, что время замирает, Испуганно сжимая что-то в кулаках. Ведь этот мир своих людей не выбирает. Его заставили держать их на руках.
И тяжела без меры эта ноша – Нести любовь в бессмысленной борьбе. А люди не поймут сего творенья, Пока не испытают это на себе.
КОГДА Я УМРУ.
Когда я умру, тогда я пойму, Что за чертой на той стороне. А потому и быть посему, Не нужно стремиться во внутрь из вне.
Знай, свой порок, будет и прок. Чаша твоя, испей же сполна Счастья и горя полный глоток, А за волною хлынет волна.
Сердце свое береги, не черствей. К древу тянись, что знанья хранит. Сладостный плод с мудрых ветвей Жажду твою всегда утолит.
Миру дивись, не стони и не гнись, Что начинал, доведи до конца. И человеком быть не ленись, Что бы ни пришлось прятать лица.
Слово глаголь, выпусти боль, Сквозь себя пропусти и дальше расти. Не умирай, живым быть изволь. Прощенье проси и сам всех прости.
О СЕБЕ…
Я не богат, не знаменит, не слишком крут. Не лобызал в страстях ланит я царских. Я не мошенник, не позер, не хитрый плут. И на плечах я эполет не нес гусарских.
Не Аполлон я и не мощный Геркулес. Не утонченный, верткий, ладный Ловелас. Я не могу рукой звезду достать с небес. И не доступна мне дорога на Парнас.
Мне и министром мудрым ни когда не быть. И палачом прилежным ни когда не стать. Но мне ни кто не может запретить любить. Но мне ни кто не может запретить мечтать.
* * *
Я чувствую спиной творенья мира. И это чувство не могу назвать приятным. Оно сравнимо с ощущеньем бомбардира, Который в цель попал снарядом плотоядным.
Гордиться меткостью своей он может. Огнем своим он вражьи стены рушит. Но множество смертей его тревожит. И осознание убийства разум душит.
Рок каждой твари пишет свою роль. И жизнь поступкам отвечает адекватно. Мы в этот мир приходим через боль. И из него уходим так же, вероятно.
* * *
Причины грусти мне ясны предельно, Опустошен, бессмыслен и понур. Мне надоело одиночество смертельно. И это, Боже, трудно чересчур.
Вокруг народу много, все дают советы, Ну, как, скажите, всем им объяснить, Что не нужны мне легкие ответы О том, как быть, о том, как дальше жить.
За страстный поцелуй отдам пол света. За ласку рук - весь разум свой натужный. Я лишь хочу в душе немножко лета, Мне просто нужно быть кому-то нужным.
Двойственность
В моей душе идет война, Меня лишая личных прав. Внутри меня сидят два я, У каждого свой ум и нрав.
Один весел, добр и мил, Другой угрюм и равнодушен. Идет противоборство сил, А внутренний мой мир разрушен.
Один к любви стремится вечной, К утопии добра и света. Он хочет жить судьбой беспечной, В порывах праведного лета.
Другой всех ненавидит откровенно. Ему плевать на колеса вращенье. Ругает жизнь и смерть попеременно, Испытывая к миру отвращенье.
Они готовы все порвать и разделить, Умея слушать лишь самих себя. Ну, как же мне болванам объяснить, Что оба, половинки лишь меня?
А вдруг одержит верх один из них, Заставив замолчать другую половину!? И явит в мир свой лик бездарный псих, Получит общество бездушную скотину.
Ну что мне делать? Как мне быть? Кто может мне помочь советом? Как двух мне этих идиотов померить, Обоих не убив при этом?
Сообщение отредактировал Buratino - Сб, 08.02.2020, 18:58:57
Чёрт подери! Что происходит такое?! Это же форменное безобразие! Да как они посмели! Меня, профессора Гарвардского университета, лауреата Нобелевской премии по микробиологии и химии, ученого с международным именем… и что… назначить сиделкой к какому-то… какому-то спящему типу… Я им устрою сиделку… Да я до президента дойду… я всю международную общественность на уши поставлю… Да как они посмели… Это секретная лаборатория, это исследования мирового значения, ваша помощь необходима… Я покажу этим придуркам, как делать из меня посмешище… А первый, кто получит по шее, это мерзкий Марингтон. «Вы обязаны подчиняться правилам базы. Здесь я начальник. Вы будете выполнять то, что вам приказано…» бла-бла-бла… Сейчас я устрою тебе подчинение, чертов сукин сын. Стив Сангли был взбешен. Он мчался через всю базу, как рассвирепевший бык. Встречный персонал и солдаты охраны базы спешили прижаться к стенам узкого коридора, пропуская Стива. И немудрено. Доктор Сангли выглядел внушительно и грозно, и мало кто хотел вступать с ним в дискуссии, особенно когда он находился в таком состоянии. Стив Сангли действительно был гигантом по всем понятиям. При росте двести семь сантиметров и весе в сто двадцать шесть килограммов он скорее походил на профессионального боксера тяжеловеса, чем на профессора микробиологии. В свои сорок четыре года он был в великолепной форме, обладал прекрасной реакцией и бешеным темпераментом. Он несся по коридору через всю базу к жилому корпусу № 8-16, потому что именно там располагался кабинет начальника 457-й военной базы полковника Эдварда Марингтона. На его голом, как зеркало, черепе мелькали отблески осветительных фонарей. Он был взбешен. Его вид был столь угрожающим и устрашающим, что ни один человек на базе не рискнул бы его остановить или преградить ему дорогу. Ни один, кроме Марингтона. Это единственный человек на базе, который отважился говорить с Сангли в повелительном тоне. Единственный человек, который по силе и духу не уступал Стиву Сангли. Единственный человек, которого Стив уважал по-настоящему, хотя и сам не хотел признаваться в этом. Была в Марингтоне какая-то внутренняя сила, о которую разбивался даже такой мощный дух, как у Стива. Стив вспомнил, как первый раз познакомился с Эдвардом. Когда его привезли на базу, черт, прошло уже пять месяцев с того времени, он решил прогуляться по коридорам ради собственного развлечения. В одном из ответвлений коридорного лабиринта ему навстречу вышел человек в полевой форме без отличий. Совсем неприметный с виду, небольшого роста, худощавый, он преградил Стиву дорогу. - Какого черта Вы тут делаете, мистер Сангли? – сказал человек тоном металлической балки. Его лицо совершенно ничего не выражало. Ясные серые глаза смотрели в упор. Ни один мускул не дернулся, ни одна эмоция не проявилась на лице. - Мы что, знакомы, что Вы позволяете себе говорить со мной в таком тоне, мистер незнакомец! Стив расправил грудь и упер кулаки себе в бока, выставив вперед свою мощную грудь. Обычно это мгновенно действовало отрезвляюще на всех желающих с ним поговорить, но на человека впереди это не произвело никакого эффекта. - Я спрашиваю, какого черта Вы тут делаете, мистер Сангли? Стив обалдел от такого обращения к своей персоне. Он сделал шаг вперед и схватил человека за грудки своей огромной ручищей. - Гуляю, с Вашего позволения, –прошипел он сквозь зубы, глядя прямо глаза в глаза этому наглому типу. Но человек даже не моргнул газом. Стив вдруг почувствовал, как его руку сжимает чья-то стальная хватка. Он перевел взгляд и с удивлением обнаружил, что это хватка принадлежит этому маленькому худенькому человечку. Сжатие было настолько сильным, что Стиву показалось, что это не человеческая рука сжимает его запястье, а ожившая каменная статуя. - Я Вам не давал такого позволения, мистер Сангли! Стив от удивления разжал руку и отступил на шаг. Человек тут же разжал свою хватку. - А кто Вы собственно такой, чтобы что-то мне запрещать или разрешать? - Я - полковник Эдвард Марингтон, начальник этой базы. И я имею полное право Вам запрещать. А Вы обязаны подчиняться моим приказам. Человек оглянулся и крикнул в коридор, скрытый от глаз Стива. - Рядовой Блекмор и рядовой Найджел. Тут же из коридора шагнули два солдата из охраны базы. - Отведите мистера Сангли в его комнату и проследите, чтобы он не шлялся по базе. Это все-таки секретный военный объект.
Стив замедлил шаг, его гнев куда-то испарился. Надо отдать должное этому Марингтону, он сильный человек. Но я все равно должен выяснить, что все это означает. Сангли свернул направо, потом налево и остановился у двери 8-16-1. Стив взялся за ручку, собираясь открыть дверь. Потом передумал и постучал. Через несколько секунд услышал дежурное «Входите, открыто» и распахнул дверь. Полковник Марингтон сидел за столом, разглядывая какие-то бумаги. Потом поднял голову и посмотрел на Стива. - Хорошо, что Вы сами пришли,профессор Сангли. Я уже собирался послать за Вами. Пора поговорить серьёзно. Присаживайтесь. Было что-то в тоне Марингтона, что напугало Стива больше, чем сто тысяч чертей. Он тихо сел в кресло и посмотрел в глаза полковника. - Что-то произошло, полковник? - Произошло, Стив! Именно поэтому Вы здесь! Сангли опешил. Впервые за пять месяцев на базе полковник Марингтон назвал его по имени. Не профессором, не мистером Сангли, а Стивом. Это уже было серьёзно. Что-то действительно произошло. И это «что-то» явно не рядового плана. - Я слушаю Вас, полковник! - Слушайте, Стив, и очень внимательно. Марингтон встал из-за стола, подошел к книжному шкафу и достал из него какую-то книгу. Он протянул её Стиву. Стив взял книгу и посмотрел. - «Последняя тайна египетских пирамид», - прочел он вслух. Потом непонимающе уставился на Марингтона. - Профессор, Сангли, Вы наверняка помните то громкое открытие доктора Белморта о египетских тоннелях жизни. - Ещё бы. Кто ж этого не помнит?! Его считают самым великим открытием двадцатого века. Он нашел под пирамидами тоннели, которые связывают все пирамиды единой сетью и ведут в тайную комнату бога Ра. В этой комнате вроде как находится саркофаг, в котором спал сам Ра. И еще какие-то древние документы, которые до сих пор еще не расшифровали. - Уже расшифровали, Стив. И расшифровка находится сейчас у меня на столе, вон в той синей папке. Сангли замер. Он смотрел в эти серые глаза и не понимал, что происходит. От волнения он забыл о званиях и назначениях. - Эдвард, я не понимаю. Какое отношение эти пирамиды и документы имеют к нам? К этой базе, к военным и к микробиологии вообще? - Самое прямое, Стив! А теперь не перебивай меня и слушай. Эдвард прошелся по кабинету, собираясь с мыслями, и начал рассказывать: - Про найденные Белмортом тоннели, тайную комнату Ра, саркофаг и прочую мелочь знают все. Это освещалось в прессе и телевидении и растрезвонилось на весь мир. Про то, что в тайной комнате были найдены древние документы, что саркофаг не был пуст, что там покоился человек, знают немногие. Только узкий круг специалистов, которые занимались изучением находок, и историков египтологов, которым интересна данная тема. А вот теперь я скажу тебе то, что не знает никто в мире, кроме маленькой горстки людей. И это информация настолько серьёзна и секретна, что я обязан тебя предупредить, что разглашение её может привести к мировому кризису. Вы это понимаете, Стив? - Да, Эдвард! - Тогда слушайте. Эдвард взял со стола синюю папку, в которой находилась расшифровка найденных в тайной комнате документов. - Я не буду читать Вам, Стив, доклады и описания специалистов, они Вам ничего не дадут. Да и большинство расшифрованных документов касаются в основном устроения усыпальницы и исторических данных о производимых работах. Прочитаю только тот документ, который найден в самом саркофаге. Хотя полностью весь текст понять не удалось. Он сильно разрушен. Но это немудрено, ведь ему более 12 000 лет. Да, Стив, именно так. И это первое, чего не знает мир. 12 000 лет гораздо больше, чем все могли предположить. Итак, слушай: «Священный Ра коснулся вечности. Он проделал путь света в безбрежности пустоты. Он нашел пристанище, где смог успокоиться и отдохнуть от долгих путей… Он закрыл глаз свой, чтобы увидеть истину пустоты… и уснул он сном великим… дал власть и жизнь сном своим… и родился мир из снов его. И питает он мир сном своим. Жизнь мира зависит от сна этого… и сна его тревожить нельзя… тело его живет во всем и везде, разум его не верит в реальность, потому что он сам реальность… Обличие его неведомо, мысли не доступны смертному. Его дыхание - неощутимое время… храните тело его люди. Не тревожьте мелочностью жизни своей. Не создавайте пустоты в чреве его снов… Как только глаз его увидит центр мира, засияв огнем жизни, человек склонит голову и уступит ему мир… Он только… дан на время и не принадлежит живому миру… осмотрится он и уйдет своими путями, оставляя лишь память о существовавшем… в другом сне, другие миры взойдут к небосклону жизни». Полковник закрыл тетрадь. Положил ее на стол и сел в кресло напротив Сангли. Они долго молчали, перерабатывая услышанное в своих головах. Стив не знал, что сказать и как реагировать. С одной стороны, это обычная легенда о боге - таких люди придумали сотни. С другой стороны, что-то было в этих словах такого, что должно перевернуть весь существующий порядок вещей. Полковник Марингтон посмотрел на Стива и криво ухмыльнулся. - Это еще не все, Стив, что я хотел тебе сейчас сказать. Ты прекрасно понимаешь, что даже из-за этих расшифрованных документов не стоило создавать такую секретность и задействовать ученых твоего ранга. Есть кое-что, что гораздо серьезнее и страшнее… Стив Сангли поёжился в кресле. Ему вдруг стало зябко. Он смотрел в глаза Эдварда Марингтона и видел в них страх. Это поразило его гораздо сильнее текста прочитанного «послания». Что же такого кошмарного могло произойти, чтобы напугать такого человека, как Марингтон. Человека, прямой взгляд которого не смогла бы вынести даже сама смерть. - Так вот, Стив. В усыпальнице Ра было найдено еще кое-что кроме письменных посланий человечеству. В саркофаге было тело человека, Стив. По данным ученых этому телу более 35 000 лет. Но не сам факт такого возраста создает проблему, Стив, а то, что это тело живо. И более того, это тело здесь на базе. Это тот самый пациент, Стив, за которым ты представлен «сиделкой»! Вот так вот, профессор Стив Сангли. Живой, спящий человек, возраст которого свыше 35 000 лет. Сангли сполз с кресла. Шок был настолько велик, что тело отказалось повиноваться ему. Сердце замерло в грудной клетке. Он стоял на коленях перед Эдвардом и не мог даже глазом моргнуть. Он чувствовал, что ему катастрофически не хватает кислорода. Глаза заволокло туманом и он начал проваливаться в ватную тишину. Последним, что он увидел, как Марингтон рванулся к нему. И еще мелькнула мысль: «Это невозможно!!!» Потом сознание погасло.
Резкий запах нашатыря проник в мозг. Стив распахнул глаза. Несколько секунд перед ними плясали радужные круги. Он тупо уставился на склонившегося над ним полковника Марингтона. Тот внимательно посмотрел нанего, вытер рукой пот со лба и улыбнулся. - Ну и напугали Вы меня,профессор. Вот уж не думал, что такой гигант, как Вы, может грохнуться в обморок. Я, конечно, понимаю, что информация эта может вывести из себя кого угодно, но… Хватит валяться на полу, мистер Сангли. Стив кое-как поднялся с пола. Его качало и трясло, как в лихорадке. Он бухнулся всем весом в кресло и откинулся на спинку. Сердце бешено колотило в грудину, глаза заливал пот. - Эдвард, дайте что-нибудь выпить. - Ну, ты смотри, я ему такие новости говорю, а он думает только о выпивке. Полковник открыл холодильник, достал из него литровую бутылку минеральной воды и протянул Стиву. Сангли схватил бутылку и стал глотать ледяную воду. Холодная влага растеклась по жилам, приводя его в сознание. Марингтон принес из ванны мокрое полотенце. - Держи, Стив, приведи себя в порядок. А я пока принесу кофе, оно тебе сейчас хорошо поможет. Через пять минут они сидели на диване и пили крепкое кофе. Марингтон молчал, давая Стиву время придти в себя. Стив допил кофе и поставил чашку на журнальный столик. - Что мне нужно делать, Эдвард? - Вот теперь я вижу, что Вы пришли в себя, профессор. Я думаю, что теперь Вы понимаете, почему именно Вас мы пригласили для этого дела. Вы имеете степени по медицине, микробиологии и химии. И Вы очень сильный мужчина, как физически, так и духовно. Имеете военную подготовку, много раз работали с правительством по секретным проектам. - Эдвард, прошу тебя, оставь этот официальный тон для журналистов и политиков. Давай поговорим как люди, а не как кретины бюрократы. - Хорошо, Стив. Марингтон улыбнулся и протянул руку. Сангли не заставил себя ждать и крепкое её пожал. - Теперь мы просто Стив и Эд. Ок? - Согласен, Эд. - Но это только когда мы одни,Стив. Персонал базы не должен знать наших отношений. Служба есть служба. - Конечно, Эдвард. Я все понимаю. - Отлично, Стив. - Так что я должен теперь делать,Эд. - Ты должен изучить это существо до последней клеточки его организма, Стив. Ты должен понять, действительно ли он то, что написано в древнем документе. И он ни в коем случае не должен проснуться, Стив. Понимаешь, ни в коем случае!!! - Неужели, Эдвард, ты веришь в эту легенду? - Нет, Стив. Я верю фактам. Но до тех пор, пока у тебя не будет стопроцентных доказательств и опровержений этой истории, я буду соблюдать осторожность. Ты понимаешь, что мы не можем рисковать? Если есть хоть один процент вероятности из миллиона, что это правда, мы рискуем всем. Всем, Стив, всем человечеством. - Я понимаю, Эд. И сделаю все от меня зависящее. Этот человек в любом случае может перевернуть весь мир. Кем бы он ни оказался. Я даже представить не могу, сколько теорий бы рухнуло, узнай о нем мир. - Это точно, Стив. Но сейчас нам не до теорий. Наша задача проект «Ра».
Проект «Ра», 1526-й день. Наблюдения профессора Стива Сангли: «Сегодня у пациента неожиданно подскочил пульс. Вместо стандартных 18 ударов в минуту до 31 удара в минуту. В организме пациента начались реакции регенерации клеточных форм. Энцефалограмма мозга показывает усиление активности мозговой деятельности. Введены успокоительные и снотворные препараты. Через 3 часа 18 минут пациент вернулся в норму. Показатели стабильны. Приступили к определению причин изменений в состоянии пациента».
Проект «Ра», 1538-й день. Наблюдения профессора Стива Сангли: «Сегодня повторилась история 1526-ого дня исследования. Учащение пульса и усиление мозговой активности. После введения препаратов пациент пришел в стабильность через 4 часа 2 минуты. Это уже не похоже на случайность. Взятые анализы и обследования причин изменений не выявили. Получены результаты генетического исследования ДНК. Никаких отклонений не выявлено. Результаты графических исследований потрясли всех. Возраст пациента насчитывает свыше 270 000 лет. Это нонсенс. По уверениям историков, в то время не могло существовать человека, подобного нам. Вся теория человечества летит псу под хвост. Либо специалисты серьезно ошибаются и историю мира нужно пересматривать, либо пациент не человек. Однако результаты исследования ДНК подтверждают полную идентичность с природой человека».
Проект «Ра», 1606-й день. Наблюдения профессора Стива Сангли: «Приступы активизации жизнедеятельности у пациента приобрели систематическую форму. Всплески наблюдаются на каждый 12-й день. Вводимые препараты оказывают постоянное прежнее действие и приводят пациента в состояние стабильности. Думаю, что состояние будет ухудшаться или, вернее сказать, улучшаться. Пациент возрождается. Стали проявляться изменения пигментации кожного покрова. Буду рекомендовать перейти на препараты категории С».
Проект «Ра», 1821-й день. Наблюдения профессора Стива Сангли: «Произошли изменения в системе активизации жизнедеятельности пациента. Сроки стабильности начали сокращаться. Теперь они составляют 10 дней. Препараты категории С не возымели реального действия. Завтра на базу прибывает группа биологов и медиков международного масштаба, цвет планеты. Будет заседание. Необходимо подготовить отчет и все нужные материалы».
Проект «Ра», 1998-й день. Наблюдения профессора Стива Сангли: «Система активизации жизнедеятельности пациента продолжает сокращаться. На данный момент цикл составляет 6 дней. В среде ученой братии начинается тихая паника. Никаких реальных предложений не поступает. Теории одна фантастичнее другой. К проекту подключены сразу 16 групп ученых разного профиля, от биологов и вирусологов до физиков-ядерщиков и математиков. Они б еще геологов пригласили. Полностью закончилась регенерация кожного покрова пациента. Красив, как бог. Начинаю испытывать сомнения в целесообразности каких-либо действий по проекту «Ра». Похоже, во мне развился фатализм».
Проект «Ра», 2247-й день. Наблюдения профессора Стива Сангли: «Пациент активизировался. Никакие препараты не могут ввести его в состояние стабильности. Пульс, кровяное давление медленно растут. Через несколько недель придут в нормальное состояние нормального человека. Появились признаки мышечной активности. Начало обозначаться дыхание. Меня отстранили от ведения проекта, но оставили в группе специалистов-наблюдателей. На совете была высказана идея уничтожения пациента в критической ситуации. Разработку плана «Смерть Ра» поручили какому-то сверхсекретному подразделению. Но я думаю, у них ничего не получится. Сейчас с уверенностью могу заявить, что пациент все равно проснется. Его ничего не остановит. Как ни странно, чувствую себя абсолютно спокойно. Вся эта суета меня не касается. Вообще на всей базе сейчас два нормальных человека, я и Эдвард. Мне кажется, что он еще раньше меня все понял. Рад, что у меня есть такой друг».
Проект «Ра», 2584-й день. Наблюдения профессора Стива Сангли: «Пациент жив. Дрыхнет себе в кроватке, как младенец в люльке. Даже причмокивает во сне. Все двигательные функции восстановлены. Все показатели в норме. Нормальный, здоровый, красивый, спящий мужик. Настолько реальный и живой, что не верится. Вчера все были шокированы, а потом 40 минут катались по полу от смеха. Это спящий шкодник пукнул, да еще как пукнул. Мы с Эдом еле-еле пришли в себя от приступов смеха. Спецназ растащил всех по комнатам. Введено чрезвычайное положение. Объявлена готовность класса А. В палате пациента поместили ядерную бомбу. Уроды! Ни фига они не добьются! Напросился в бригаду постоянного дежурства. Теперь у меня в голове идея фикс. Хочу посмотреть ему в глаза».
- Эд, это я, Стив. - Что такое, Стив? - Эд, живо беги сюда. Он просыпается. - Кто просыпается, Стив? Ты что, ошалел? Время 3 часа ночи. - Эд, Ра просыпается. Жми сюда,осталось всего несколько минут. - Да ты что, Стив? О чем ты говоришь? Ему не дадут проснуться? Там целый легион медиков. - Дадут, Эд! Никуда не денутся. И вообще тут никого нет. - То есть как нет? - Ну, они, конечно, есть, но они ничего не могут. - Ничего не понимаю. Что происходит, Стив? - Ничего, Эд. Просто они все спят! - Как спят? - Короче, Эд, хватит компостировать мне мозги. Либо жми сюда, либо иди к черту. - Сейчас буду, Стив.
Через две минуты Стив Сангли и Эдвард Марингтон стояли над кроватью просыпающегося Ра. Вся база спала мертвецким сном. Сон застал людей в самых разных ситуациях. Спали лежа, сидя и даже стоя. Только эти двое стояли над кроватью пациента Ра. Они ждали! Ждали пробуждения самого секретного, самого интригующего, самого необычного на свете человека. И вот момент настал. По красивому лицу пробежала незаметная волна, ресницы затрепетали и распахнулись, лишь в зрачках отразились два склонившихся человека. Ра открыл глаза.
Ра открыл глаза, причем сразу все, все сто сорок шесть тысяч пар. Остатки сна ещё стояли перед его мысленным взором. Какой интересный был сон. Такой яркий и реальный, как будто прожитый в действительности. Никогда ему еще не снилось таких снов. Их были тысячи. Но такой он видел впервые. Эти существа были такие смешные и такие трогательные. Кажется, они называли себя людьми. Особенно ему запомнились эти двое, Стив и Эдвард. Было в них что-то особенное. Какое-то понимание. Как будто они наконец поняли истину, скрытую ото всех остальных. Жаль, что сон закончился. Есть в этом сне какой-то глубинный смысл. Но Ра никак не мог его уловить. Что они там говорили? Конечно, глупости. Они считали его богом, эти люди. Они называли его Солнце. Какое красивое слово! Нежное, теплое. Странно, они жили на теле его любимой Ауши, любовно называя ее Земля. Почему-то на Ра нашла печаль. Они были как малые дети. Он ощущал их как собственных детей, как часть собственного тела. Надо рассказать этот сон Ауши. Он ей понравится. Она так мечтает о детках. Но у них никак не получается. Вот оно что! Теперь Ра понял, в чем смысл сна. Он так же, как и Ауша, мечтает о детях, и это мечта подсознательно выражается в его снах. Ведь не зря ему все время снятся сны о цивилизациях и мирах, которые он чувствует собственными детьми. «Я обязательно расскажу Ауше про этот сон. И у нас обязательно будут дети. Двое. Один Стив, другой Эд. Я дам им эти имена людей. Людей из моего сна, людей, которых я успел полюбить, хотя и не знал их. Ну все, хватит мечтать. Пора будить всех остальных и мою милую Аушу-Землю. Нам предстоит долгий и трудный путь». Ра записал сон в одной из ячеек своего громадного разума. Потянулся всем своим гигантским жарким телом и рванул будить сородичей. Только в сознание его звучали слова древнего человеческого мудреца: «Он только… дан на время и не принадлежит живому миру… осмотрится он и уйдет своими путями, оставляя лишь память о существовавшем… в другом сне, другие миры взойдут к небосклону жизни».
Сообщение отредактировал Buratino - Сб, 08.02.2020, 19:30:15
Кто недвижим слепою судьбою?! На кого не влияют года?! Кто все сделал, не двинув рукою?! Побеждал, не воюя всегда?!
Кто раскачивал звезды руками?! Кто миры силою мысли воздвиг?! Кто от смерти избавил стихами, Заменив на столетия миг?!
Кто пытался оспаривать вечность?! Кому тайны открыли боги?! Кто измерить смог бесконечность, И пройти до конца все дороги?!
Нет таких, и не будет во век! Из фантазий реальность плетется. Если станет таким человек, То весь смысл мирозданья сотрется!!!
НАСЛЕДСТВЕННОСТЬ
Я еду с работы в такси маршрутном, Смотрю в окно усталыми глазами. Как мы живем в мире столь не уютном, Его создавая своими руками?
Машины фарами ночь освещают, Отражаясь в окнах ближайших домов. Мгновенья пунктиром в даль исчезают, Рождая все больше никчемных рабов.
Душа вытекает по капле малой, Течет на поверхность дороги грязной. Вера становиться рыхлой, талой. Все больше мешаясь с гадостью разной.
Мысли, рождаясь, сбегают по венам, Губя, отравляя живой организм. Спасибо хромосомам предков, генам, За наследственный к порокам магнетизм.
В любых цивилизациях и странах, Полны убогих черт людские нравы. И боль нельзя унять в душевных ранах, Ни сном, ни впрыском спиртовой отравы.
БОЛЬНОЙ ДУШИ ИСЦЕЛЕНИЕ
Что случилось вдруг с добрым молодцем? С сердцем ласковым, с нравом радостным? Навалилась грусть, оплела печаль, Напоила ум зельем гадостным.
Вроде в жизни нет врага лютого, Не съедает хворь, злоба черная. Но растет в душе яма мрачная, Яма горькая, страхом полная.
Все страшней она, все прожорливей, Изрыгает яд из зловонных дыр. Сердце в грязь, в золу превращает яд, Как бельмо глаза – закрывает мир.
Как затмение гасит солнца лик, Так и яма та гасит разум мой. Убивает страх все что дорого, Пустоту в душе наполняет тьмой.
Неужели мир опустел и сник, Беспробудным сном задурманился. От чего же он вдруг бесцветным стал? О какое зло весь изранился?
Где найти тот свет, что укажет путь? Где найти тот мед, что расплавит соль? Где найти тот лик, что мечту вернет? Где найти тот крест, что изгонит боль?
Мать сыра земля, Русь ты Матушка- Изгони с души тучу мглистую, Напои меня своей силою, Вдохнови на жизнь верой чистою.
Дай взлететь мне в высь небо ясное, Свежим ветром своим обласкай меня, Унеси ты прочь и тоску и грусть Дай увидеть свет золотого дня.
Ты вода моя жизнью полная – Чистотой своей очи мне омой, Покачай меня на руках своих, Подари любовь, принеси покой.
Ты огонь-отец душу грешную Переплавь рудой, перекуй в булат Выжги злобное, выжги гадкое, И прости мне то, в чем я виноват.
Вот природы суть, правда-истина! Только в ней найду утешение! Только в ней найду понимание, И больной души исцеление!
***
Я живу в параллельном потоке. И едва касаюсь реальности. Правда, ложь, добродетель, пороки, Лишь побочный эффект материальности.
Предо мной пролетают мгновения, Люди, лица, слова и события. У меня не хватает терпения Замечать все эти открытия.
Видно миру я не по вкусу. Да и мне он не очень-то нравиться. Не подвержен его я укусу – Мир боится, что сильно отравиться.
Мы, как две параллельные ветки. Не свернуть нам, и не отречься. Совпадения взглядов не редки, Но вот сможем ли мы пересечься?!
***
Вторые сутки плачет небо, Дождем с души смывает боль. И горечью, через сухое нёбо, До мозга проедает соль.
Вторые сутки хмурый свет На землю льет лучи печально. И в облаках просвета нет, И мир сереет моментально.
Вторые сутки мысли бьют Меня по нервным центрам метко. И разрушают мой уют, В пространстве возведенной клетки.
Вторые сутки я боюсь Того, что может не случиться. Грущу, печалюсь – сознаюсь, Что, в общем, нечем мне гордиться.
Щечки полыхают Радостным агатом. И реснички хитрые С нежным ароматом.
Жемчуга-улыбки Солнышком сияют Ушки словно рыбки И сердечко тает.
Эй, Вы – гнилья аристократы!
Пера я бомбой мегатонной с размаху врежу по тетради. Устал я слушать постоянно уродов разных экзерсисы. За каждой дверью притаились великовозрастные бляди. Подобны Никону они или лицу плохой актрисы.
Скупым бедламом бледных слов они свой говор украшают, Друг перед другом выгибаясь в мерзком танце примитива. Кичась и радуясь разврату, зловоньем воздух отравляют. И их приблудные душонки растут, как сорная крапива.
Эй, Вы – гнилья аристократы! Я в Вас плюю своим стихом. Я Вам свой тощий зад бесстыдно при всем народе покажу. Что б поняли простые люди, что делать Вашим языком… И дали бы по-русски в морду под кобру скрытому ужу!
Клинки души
Не понимая причины, я таю, Когда вынимаю из ножен мечи. На лезвии верном я постигаю Вектор движения саранчи.
Яркие вспышки оживших клинков, Праведным гневом кромсают сомненья. Хирургически точным сеченьем стихов Разум доводят до исступленья.
Благостной песнью поёт пустота, Догмы морали к ногам низвергая. В смерти блаженная есть красота. Кровью очищен дух самурая.
Если про страх забыть на мгновенье, Можно нещадно обрезать страданье, В просверке стали узреть просветленье, В стоне врага найти созиданье.
Сообщение отредактировал Buratino - Пн, 10.02.2020, 10:55:39
Кецалькоатль – Пернатый змей, сидел на своём золотом троне в величественном городе Тулу. Он смотрел вдаль на опускающееся солнце, которым был он сам и думал. Его прекрасный профиль на фоне ярко-цветного заката казался выточенным из цельного куска алмаза. Пытливые умные глаза не отрывались от края светила. Ни один мускул не дрогнул на его лице, и даже резвый шалунишка-ветерок не отважился задеть его своим дуновением. О чем же думал сей великий бог, повелитель всех земель и народов, властитель мира и безмирья, создатель всего сущего и бескрайнего? А мысли его были просты и бесхитростны. Вот уже целую эру он мучился одним вопросом: как избавиться от геморроя?! Да-да, именно… от геморроя… И столь известные личности страдают временами от обычных катаклизмов плоти. Самое противное во всем этом было осознание того, что он, великий и могучий, бог всех богов, ну ни как не может избавить себя от такой унижающей его величие ерунды. А ерунда эта так сильно досаждает!!! Прямо-таки сил нет!!! Да и к кому обратиться со столь щепетильным вопросом?! Ну не к братьям же своим и соперникам Тескатлипоку и Уитцилопочтли, которые так и ищут повода высмеять его и, сдвинув вниз по ранжиру, занять его золотой трон. И уж тем более не к слугам своим и жрецам, которым только дай почувствовать свою слабость, они тут же убегут в соседние храмы прославлять кого-то другого. Ну никому нельзя довериться в этом мире!!! Ну что ж, придется,видимо, идти на поклон к Тонакатекутли, отцу его, и Тонакасиуатль, матушке его. Родители всегда помогут. Да и власти божественной им не занимать и мудрости не умалить. Решено!!! И встал Кецалькоатль, и расправил свои могучие плечи, и зашагал к закату в мир под тринадцатым небом, навстречу родителям своим, в Чикомосток.
Гвоздь № 2
-Ну сколько раз Вам говорить, господин лейтенант, что звездный флот ее величества императрицы не балаган и не цирк! То, что Вы принадлежите к знаменитому роду звездных дервишей Тангриоши, не дает Вам права вести себя столь необдуманно и вызывающе. А если об этом узнает Ваш славный дядюшка Ираклий, адмирал 6-го звёздного флота? Что он скажет? Вы понимаете, что порочите его имя перед самой императрицей?! -Можете посадить меня на гауптвахту, господин майор, отдать под трибунал, расстрелять, в конце концов, без суда и следствия, но увольте меня от Ваших паршивых наставлений, «папенька». Вы сорок два года во флоте и ни разу не участвовали в сражении. Вы вообще ни на что не способны, кроме чтения моралей юнцам, которые не знают с какой стороны подходить к турели фотонного орудия. Вы никто, батюшка! И здесь находитесь только благодаря незабвенному дядюшке Ираклию. Во всем роде Тангриоши Вы единственный, кто не получил ни одной награды за участие в великой транспространственной войне. И единственный, который умрет в своей тепленькой вонючей постели. А я, военный офицер, участвовал в 127 боевых операциях, в 28 успешных планетарных акциях, имею 4 награды за доблесть, 2 имперских Константиновских креста, 6 ранений. Мне тридцать восемь лет, и я вправе самостоятельно решать, с какими женщинами мне спать, не Вам меня учить Райли Тангриоши! Я Александр Тангриоши и буду достоин этого славного рода воинов. А теперь разрешите откланяться или пойти под арест! -Убирайтесь вон, лейтенант, и можете считать, что с этого момента у Вас больше нет отца! -С большим удовольствием, господин майор! Прощайте! Никогда Вас более не потревожу. Александр Тангриоши выскочил из кабинета отца, сильно хлопнув дверью. О боже, как он ненавидел этого толстого напыщенного осла, считавшего его своим сыном. Как в такой семье мог уродиться такой урод. Александр упругой походкой шел в сторону космических доков. На его сильной выносливой спине крест-накрест красовались боевые мечи рода Тангриоши. Их ему вручил сам Вергилий Рамирес Тангриоши, его легендарный дед, герой великой империи. В доке его ждал старый добрый «МАК-Грегор» - межгалактический атакующий крейсер, его друг, его брат, его любимая, его дитя. Он знал на нем каждый винтик, каждую заклепку. Эта прекрасная машина могла в мгновение ока перенести его в другой конец вселенной, её мощь была так велика, что могла уничтожить целую планету одним лишь залпом своих орудий. И он был ее хозяином, ее властелином. Через пять минут он зайдет на свой капитанский мостик, сядет в кресло, положит руки на штурвал и скомандует вперед. Боевой адреналин хлестнул его в сердце, и он ускорил свои шаги.
Гвоздь № 3
- Успокойся, сынок, нет ничего зазорного в том, чтобы рассказать маме о своих проблемах. Кто же еще тебе поможет, как не мама и папа? Садись, мой великий сын, рядышком со своей старушкой мамой и поведай ей о своей кручине. - Ах, мама, перестаньте обращаться со мной, как с младенцем. Мне хватит и тех шестьсот лет, что Вы нянчили меня и докучали своими советами. Я давно уже вырос, я правлю миром, мама. - Не будь так жесток к своей старой матушке. Ты все равно всегда останешься для меня маленьким Кецалькоатликом. - Простите, мама. Я действительно пришел к Вам с необычной и очень пикантной проблемой, которую не могу решить при всем своём могуществе. - Я слушаю тебя, мой божественный отпрыск. - Дело в том, мама, что я… Как бы это проще сказать? Ну не совсем здоров. Есть одна очень неприятная мелочь, которая не дает мне спокойно править. И этот золотой трон… Он такой жесткий и такой холодный… На нем очень неудобно сидеть мама. Ну в общем, когда я сажусь… на трон… я испытываю некий дискомфорт… в области нижнего… ну… - О, Кецалька, неужто у тебя геморрой выскочил, солнышко моё? - Ну, мама, ну… да, у меня геморрой… И я ничегошеньки не могу с ним сделать! Это так неприятно! - Ах, напасть-то кака? Тонакатекутли, батюшка свет, поди к нам, скорее! У Кецальшеньки геморрой открылся. Тонака, ты где? Иди сюда быстрее! - Мама, ну что Вы орете, как товарка на привозе? Потише! Вдруг кто услышит, сраму не оберёшься. - Да кто ж услышит, Кецалька? Мыж здесь одни с папенькой? - Да мало ли папарацци шляется под стенами. Представляете, что будет,если они узнают?! - Да где ж этот дед ходит? Тонакатекутли,иди скорее сюда! - Да тут я, Гуатля, тут! Что разоралась посредь ночи? Чего старика с постели подымать? Привет, сын! Рад тебя видеть во здравии и силе! - Да ты что, старый? Какое там здравие? У нашего сынули геморрой на всю задницу, а тебе лишь бы дрыхнуть. - Что? Геморрой? Ох, что б я так жил!!! Как же так? - А вот так! Или уже забыл, что такое? А то сам никогда седалищем-то не страдал? - Твоя правда, матушка, страдал,бывало, ох, как страдал. - Что? Отец, у тебя тоже был геморрой? - Ну так. Был, значит. Почитай, уж пятый раз. - Значит, Вы знаете, как эту гадость лечить? - Знаем, сынку, конечно, знаем. - И мне поможете? - Отчего же не помочь? Конечно,поможем! Ты ж нам не чужой! Чай, кровь-то едина.
Гвоздь № 4
6-ойзвездный флот имперских сил, вышел из транспространственной петли в заданном квадрате. Именно здесь, по данным разведки и аналитического отдела ИСОР (имперская служба оперативного реагирования), находилось сосредоточение больших сил ЗЕРО (Звездной Единой Республики Онераха). БЗИК(Большая Звездная Империя Калиостра) и ЗЕРО (Звездная Единая Республика Онерах) воевали уже 3 500 лет. И войне этой не было видно конца и края. Почему? Да потому что должен же быть у государства хотя бы один внешний враг. Тогда у государства, даже такого громадного, всегда будет стимул к развитию - и технологическому, и экономическому. Это прописную истину прекрасно понимали правители обеих сторон. Поэтому заранее договаривались обо всех перипетиях транспространственной войны. Они составляли планы будущих военных компаний, намечали смены государственных границ и подсчитывали прибыли от выгодно вложенных капиталов. А то, что ежегодно в этой войне гибло около 85 000 000 000 человек, так это не страшно. Их же 35 триллионов во вселенной. Да и ежегодный прирост населения в 1 270 000 000 000 с лихвой покрывал все потери. Зато остальные человеки жили со светлой идеей и стремлением к победе. Вот и данная компания была просчитана обеими сторонами до последнего имперского цехина, до последнего республиканского эскудо. Да и потери в живой силе и технике уже были оговорены и завизированы. По планам в данной компании должны были победить республиканцы. Причем после этого 6-ой звездный флот должен был прекратить своё существование, а великий адмирал Ираклий Тангриоши должен был погибнуть смертью героя и вдохновить будущие поколения имперских солдат на подвиги и праведную месть во имя чести и славы, повернув войну в новый виток экономических изысков. Но,как всегда, великие мира сего не учли влияния веры и силы духа человеческой и присутствие в компании сразу двух Тангриоши. В результате 6-ой звездный флот не только выжил в этой мясорубке, но и наголову разгромил десятикратно превышающие его силы республиканцев. Ну а следовательно, ЗЕРО потеряло влияние над без малого двадцатью галактиками. Такое положение дел не сильно обрадовало руководство Республики. Хуже того, оно до ужаса напугало его. Это поражение ни как не входило в планы ЗЕРО. Её руководители сразу же заподозрили другую сторону в нарушении договора о разделении мира, и, соответственно, приняли срочные меры к усилению своего влияния на другие части вселенского пирога. Это, в свою очередь, привело в замешательство имперских властителей, и они ответили на агрессию в полную силу всех своих легионов. И пошло веселье.
Гвоздь № 5
- Лежи спокойно, сынок! Я понимаю,что втирание горчичного порошка в прямую кишку с помощью королевского скипетра не очень приятная процедура даже для божества, но, малыш, мы делаем это ради твоего выздоровления. - Маменька, в конце концов,прекратите надо мной издеваться! Сколькиж можно?! У каждый день Вы придумываете новую экзекуцию! Я уже перестал чувствовать себя не только богом, но и мужчиной вообще. - А что делать, милый, надо же как-то избавить тебя от этой заразы. Негоже богу на троне мира да с геморроем сидеть. - Но это ж невыносимо, маменька!Сначала Вы промывали мою величественную задницу серным раствором адского жабника из ведерной клизмы. Жгло так, что я сутки не вылизал из святого источника жизни. Потом Вы сажали мне на ягодицы злобных огненных пиявок в надежде, что они высосут из меня дурную кровь. Так я вообще не мог неделю сидеть после этого. Пришлось отложить все пиршества и придворные дела, сославшись на состояние божественного просветления. После этого Вы три месяца поили меня отварами из личинок навозного жука, так что я вообще не мог ни о чем думать, а мой желудок вытворял такое, что казалось, что я и душу свою оставлю в поганом горшке. Дальше Вы решили лечить меня прижиганиями и сунули мне внутрь раскаленный луч от солнца. В результате получилось, что я сам, являясь солнцем, поимел себя, да еще и нанес себе тяжкие телесные повреждения в виде ожогов третьей степени. А после всего этого, маменька, Вы решили втирать мне горчичный порошок моим же собственным скипетром, и шуруете им так, як будто мешаете угли в горниле. Усе, хватит, уж лучше я умру от этого злосчастного геморрою. Оставьте меня в покое. - Да, сынок, пожалуй ты прав,нужно признать, что все испробованные методы лечения не принесли ощутимых результатов. - Чаво? Вы еще и результатов хотели? - Да! Прости, Кецалька, но у нас остается только один выход, последнее кардинальное средство! - Это еще шшшто?! - Хирургическое вмешательство! - А все, что было раньше, было нехирургическим? - Малыш, но я боюсь, что больше ничего тебе не поможет. - Хорошо, мама, но это будет последний Ваш эксперимент. Если не получится, то Вы оставите мою божественную ж… особу в покое!!! - Конечно, сынок, как скажешь.
Гвоздь № 6
Александр Тангриоши стоял у панорамного экрана в рубке флагманского корабля 6-го звездного флота и задумчиво держал себя рукой за подбородок. Только теперь, спустя двадцать лет со дня той великой победы, он начал понимать, что именно он сотворил. Он нарушил баланс сил во вселенной, он уничтожил БЗИК и ЗЕРО, он перекроил всю вселенную, превратив ее из мира законов и порядка в бездну хаоса и ужаса. Семьдесят процентов человечества погибло, оставшаяся часть начала впадать в дикость и распадаться на планетарные колонии. Многие планеты вообще потеряли свои транспространственные корабли. По всей вселенной уже насчитывалось более 100 000 государств, которые претендовали на роль второй великой империи. Они воевали со своими соседями, с соседями своих соседей и со всеми, кто вставал на их пути. Впервые за три с половиной тысячи лет появились космические пираты. Мародеры, которые убивали и грабили всех без разбора. И все это натворил он. Единственным островком законности оставался 6-й звездный флот, который ему передал дядя Ираклий двенадцать лет назад после своей смерти. Но и он таял с ужасающей скоростью. Из первоначальных 600 000 кораблей, в нем осталось только около 120 000. Половина из них были повреждены или недоукомплектованны командами и техническими специалистами. Боевой арсенал исчезал прямо на глазах. В рядах солдат и офицеров начались брожения и вольномыслие. Люди мечтали вернуться домой к своим семьям. Появились случаи дезертирства. И Александр понимал, что это только начало. Все будет гораздо хуже. Это конец света. Скоро все рухнет окончательно. Но когда же? Уже нет сил ждать! Даже у него. О боже, когда же он будет этот конец?! А конец не заставил себя ждать! Вселенная рухнула в одно мгновение. Десятки тысяч солнц взорвались в едином порыве, сметая все своим плазменным языком. Планеты сминались, как пластилиновые, под рукой неумелого скульптора. Весь известный мир людей был уничтожен в считанные секунды. Вселенная раскололась как зеркало на осколки, выкидывая миллионы звездных систем из своих недр. Все физические законы перестали существовать. Сама основа мироздания превратилась в поток густого кровавого гноя. От неё остались только жалкие бесформенные ошметки, которые были выкинуты в помойное ведро твердой безжалостной рукой судьбы Тонакасиуатль.
Надгробие
Кецалькоатль, Пернатый змей, сидел на своём золотом троне в величественном городе Тулу. Он смотрел вдаль на опускающееся солнце, которым был он сам, и думал. Его прекрасный профиль на фоне ярко-цветного заката казался выточенным из цельного куска алмаза. Пытливые умные глаза не отрывались от края светила. Ни один мускул не дрогнул на его лице, и даже резвый, шалунишка-ветерок не отважился задеть его своим дуновением. О чем же думал сей великий бог, повелитель всех земель и народов, властитель мира и безмирья, создатель всего сущего и бескрайнего? А мысли его были просты и бесхитростны: «Все-таки маменька у меня молодец! Хирургическое вмешательство удачно состоялось! Ах, как же прекрасно жить без геморроя!»
Сообщение отредактировал Buratino - Пн, 10.02.2020, 11:21:39
Этот, Ко́нор Э́нтони Макгре́гор — ирландский боец смешанных боевых искусств, выступавший также в профессиональном боксе. Выступает под эгидой «UFC» в лёгкой весовой категории. Бывший чемпион UFC в лёгком и полулёгком весе.
Еретик, ведьма и колдун, Колы, костры и топоры, И предсказанье лживых рун – Все вечно до страстной поры.
В конце безумной круговерти, Где жизнь лишь зов больной крови, В пустой глазнице верной смерти, Увижу свет простой любви.
Прогулки с луной.
Вот и ночь наплыла, серебриться луна. Спелым боком своим шевелит у окна. Улыбается мне и зовёт погулять, Свежих рифм на дорожке чистой собрать.
Ты скажи мне луна, есть ли жизненный путь, На котором нельзя ни упасть, ни свернуть. Покажи мне луна, где храниться душа, По каким звездным трассам бредёт не спеша.
Поцелуй мне луна мокрых глаз уголок, Что бы в смысл вечных тайн проникнуть я смог. Своим светом уйми сердца глупого дрожь. Я сегодня не я, на себя не похож.
Ты меня уведи в неизвестность мечты, И великие сказки поведай мне ты. На серебряных струнах меня покачай, Сладкой болью любви напиться мне дай.
Я тебя сберегу в тайных грёзах своих. Ты луна не спеши, пусть рождается стих. Подмигнула луна мне смешно с высоты, И сбежала, стесняясь своей красоты.
Долго-долго потом я смотрел в темноту, Всё пытаясь осмыслить свою пустоту. Что дано нам? Чего мы не можем понять? Может чаще с луною стоит гулять?!
***
Мой друг - противник собственным крылам. Его бессилие в неверия отраве. Он сам себе так часто трахал по зубам, Что сущность мира отразил в канаве.
Он так привык барахтаться в дерьме, Что чистота ему пороком мнится. И в этой теплой беспробудной кутерьме, Он так боится счастьем соблазниться.
Поверь мой друг, в ничтожестве нет силы! Ни этому Иегова учил людей! Путем своим, от колыбели до могилы, Должны мы доказать отличье от зверей.
Не тот достоин смерти, кто безлик, Жизнь проживая серого кастрата, А тот, кто необузданно велик, В спасенье душ людского суррогата.
И пусть напрасны и смешны потуги, Пусть не прочтешь ты не одной молитвы. Важней всего клинок и звон кольчуги, В порыве страстной бескорыстной битвы.
***
Всплакнула ива у реки, С поверхности листок смахнула. И ветвь свою, как кисть руки Ко мне в окошко протянула.
И рассказала мне о том, Как мудрости у пня училась. Когда зеленым стебельком Из недр земли на свет пробилась.
*** Мысли мои кружатся, В голове никчемной, Листьями сухими. Всё время тянет сражаться, Хоть с мельницами, Лишь бы они были плохими.
Не хочет признать сознание Отличье от белых и черных Оттенков многообразие. Во всем сквозит пожелание Признать сущее в мире За выдуманное безобразие.
Считать, что ты заслужил Больше,чем есть, Часть обычного заблуждения. Мир на всех положил Обет не счастья, А истинного смирения.
Лишь тот, кто примет страдание Любовью страстной, Как грань естественного. Сможет исполнить желание, От хаоса ухватив, Малую искру божественного.
Пёс по кличке Хаос.
Паршивый, драный, старый пёс Блудливо воет на луну. Под стук изношенных колёс Он пьет иссохшую весну.
Гремя хвостом о цепи дней, Он пасть межзвездную раскрыл, И тени факельных огней В ней безвозвратно схоронил.
Застывшим светом желтых глаз Он бледный мир заворожил, И с бешеной тоской экстаз Клыками смачно укусил.
Разрыв когтями пятна слов, Он разбросал их по мечтам, А семена кошмарных снов По безмятежным головам.
Устав от праведных деяний, Затих в углу своей норы, Среди бессмысленных желаний Он ждет тебя до сей поры.
Героиада.
Ты бредешь один в ореоле мечтаний, Собирая осколки бездарной морали. Ты веришь в слова из священных писаний, Но люди давно те писанья продали.
Разгоняя руками дремучие тени, Ты сверкаешь своей безупречной броней, Но застряв в паутине собственной лени, Люди не смогут пойти за тобой.
Ты священным мечом покараешь злодея И от огненных стрел мир укроешь щитом, Но продолжится в людях злодея идея - Будут люди рыдать безутешно о нём.
Здравствуй герой легендарного чтива, Ты дерешься отважно, рискуешь красиво, Изящны манеры, безупречен кафтан, Но не станет тебя, лишь погаснет экран.
Ты с широкой душой, честен и смел, Победить зло в себе и в других ты сумел. Ты отдашь свое сердце бедному люду, Но тебя, как и раньше, быстро забудут.
Категория зла, категория света - Кто ответит за то? Кто ответит за это? Ты отдашь свою жизнь за всех человек, Но не выпадет росс из опущенных век.
Время движет к началу летящей стрелой И другие герои придут за тобой. Они так же, как ты, свои души раскроют, И их, как тебя, люди в землю зароют.
***
В бытие убогом Прозябает нищий, Там, в кармане, дырка, В ней злой ветер свищет. Раздадут пороки Сестрам по копейке, И тебе достанется От судьбы - злодейки. Если верить в чудо Страстно и с задором, То с улыбкой можно Сдохнуть под забором.
Сообщение отредактировал Buratino - Чт, 13.02.2020, 19:21:31
Грузовик несся с сумасшедшей скоростью, вроде как мчал не по центру города, а по бескрайним просторам африканского ралли. Люди разбегались в стороны, как испуганные насекомые. Вечернюю прохладу сентября разрывал воющий рев мотора. Вот грузовик резко вильнул налево, с грохотом задев кузовом табачный ларек. Зазвенели стекла, посыпались пачки сигарет, отлетела в сторону дверь, испуганная продавщица истошно заверещала из разбитого окна. Грузовик вильнул еще раз, разметав мусорные баки, из-за которых врассыпную бросились бездомные ребятишки. Я был в двух метрах от происходящего безобразия и видел, как один белобрысый мальчуган, поскользнувшись на отбросах, растянулся на асфальте, прямо перед колесами машины. Гибель была неминуема. Мои мышцы рефлекторно рванулись во всю свою силу - не зря я 20 лет бегал спринтером. Схватив мальчишку за шкирку, я отшвырнул его на тротуар, а сам покатился по дороге от удара переднего колеса грузовика. Удар не был сильным и прошел вскользь, но его хватило, чтобы я вкатился в стоявший на обочине стенд с рекламной продукцией какой-то пивной компании. Грузовик промчался по улице и скрылся за поворотом. В голове мелькнула мысль, что я хорошо отделался, и в то же мгновение я получил чем-то жестким и тяжелым по голове. Это упала бутылка с рекламного стенда. На несколько секунд в голове помутилось, и я ослеп, схватившись руками за голову. Кто-то тормошил меня за плечо. - Эй, парень, ты жив? - Да жив, жив, – ответил я и сел на бордюр, тряхнул головой - вроде все в порядке - и открыл глаза. Вот тогда я и увидел её. Она стояла прямо напротив, на другой стороне дороги, и выглядела абсолютно растерянной. Её руки, прижатые к груди, нервно теребили край белоснежного широкого плаща. Иссиня-черные волосы развевались от ветра, а бездонные ярко-синие глаза пристально, не мигая, смотрели на меня. Никогда я не видел девушки прекраснее. Я поднялся и, потирая огромную шишку на голове, поспешил через дорогу. - Девушка, с Вами все в порядке? Девушка!!! Она подняла на меня свой взгляд, в котором читалось полное недоумение, и прошептала: - Как же так? Этого не может быть. - Чего не может быть? Вы в порядке? Но девушка не прореагировалана мои слова. Она уставилась на меня своим не мигающим взглядом и повторяла, едва шевеля губами: - Этого не может быть. Этого не может быть. Этого не может быть. - Это, наверное, шок, – сказала стоящая рядом женщина с авоськами. Посадите её на лавочку. - И то правда! Я аккуратно взял девушку за руку и усадил на лавочку неподалёку. Она не сопротивлялась, только смотрела на меня широко открытыми глазами. Что же мне с ней делать? Я присел рядышком. Сердобольная бабулька из киоска мороженого дала мне пакетик со льдом, и я приложил его к своей пострадавшей голове. Сразу стало легче. Но голова, судя по всему, будет ещё долго болеть. Так мы и сидели на лавочке: юная прекрасная незнакомка в белом плаще с отсутствующим взглядом и я с пакетиком льда на ушибленной голове. Вскоре приехала милиция для выяснения обстоятельств дела, и на улице сразу стало безлюдно. Никому не хотелось быть записанным в свидетели и просиживать множество часов в участке, давая показания. Мне тоже показалась эта мысль правильной, и, схватив незнакомку под локоток, я спешно ретировался в парк, в трех кварталах от места инцидента. Девушка явно начала приходить в себя. Она перестала таращиться в одну точку и активно крутила головой во все стороны, как будто выискивала кого-то. Когда мы вошли в парк, она резко остановилась. - В чем дело? - спросил я. - Мне нельзя уходить! Где он? - Кто, он? - Тот мальчик… Она вдруг уткнулась мне в грудь лицом и заплакала. Я погладил её по плечу. - Успокойся, с ним все в порядке. Это же беспризорник. Он давно уже сбежал. Она отстранилась от меня. Вытерла рукавом глаза. - Зачем ты это сделал? Он же должен был умереть! - Не знаю. Так получилось. Но, слава богу, все целы! Пошли я провожу тебя домой. Девушка испуганно шарахнулась в сторону, как будто я попытался её ударить. - Нет! Мне нельзя домой! Никак нельзя! - Нельзя? Почему? Я ничего не понимаю! Девушка села на лавку у забора и, подперев подбородок кулачками, надолго задумалась. Я стоял рядом и смотрел на неё, абсолютно ничего не понимая. О, Господи, какая же она красивая! Я смотрел на неё и не мог налюбоваться. А она сидела и о чем-то сосредоточенно думала, совершенно не обращая на меня внимания. Небо заволокло тучами, начал накрапывать мелкий противный дождик. Скоро станет совсем холодно и темно. Ну не вечно же здесь сидеть! - Так что мы будем делать? Она поднялась с лавочки и взяла меня под руку. - Я могу пожить у тебя какое-то время? Вопрос застал меня врасплох. Я, как последний дурень, стоял и тупо смотрел в ее сияющие глаза и не знал, что ответить. - Понимаешь, я в этом городе никого не знаю, кроме тебя. Мне некуда пойти. Совсем некуда. - Но… Она приложила свой тонкий палец к моим губам: - Пожалуйста, не задавай мне вопросов! Я все равно на них не смогу ответить. По крайней мере, сейчас. Ну, так как, я могу у тебя пожить? Я почесал за ухом. Всё это казалось жутко странным. Может быть, это была подстава, наводка на квартиру, может, она ненормальная и сбежала из дурдома, а может, скрывается от милиции или крутого ухажера. Мне было все равно, кто она и что с ней случилось, отказать ей, я был не в состоянии. - Можешь! Вот только я живу один,в однокомнатной квартире. У меня всего одна кровать и… - Это не важно! Спасибо! - Да??? Ну что ж, тогда пошли! Вот так в моей холостяцкой квартире появилось юное прекрасное и абсолютно необъяснимое создание! И странное это было, скажу вам, создание. В первый же вечер она удивила меня до потери дара речи. Мало того что мне пришлось десять минут объяснять ей, для чего нужен душ (как будто она его никогда не видела), так после душа она выпорхнула в комнату абсолютно голая и как ни в чём не бывало бухнулась на кровать и уставилась, полными удивления глазами, в телевизор. А по телеку в это время шла передача о вальсах Штрауса. Неожиданно она сорвалась с кровати, и как была, нагишом, пустилась танцевать. Вот это было зрелище! Её пластика потрясала, движения были легки и грациозны. А её тело, тело нимфы, как будто светилось изнутри. Я был просто потрясён и смотрел во все глаза, как она танцует. И что самое странное, что у меня даже не мелькнуло ни одной пошлой мысли в отношении её. Я просто был полностью поглощен этим танцем. Это было великолепно. Когда музыка закончилась, она с визгом радости бросилась ко мне и повисла, обхватив ногами за бедра. И хохотала, как заведенная. Так могут радоваться только дети, впервые увидав что-то прекрасное. Потом я уложил её на кровать и накрыл одеялом. Через пятнадцать секунд она спала. Её лицо было таким безмятежным и спокойным. Я сидел рядом, гладя её волосы, и, наверное, впервые за свои 33 года был абсолютно счастлив. На следующее утро, застав ее на кухне у открытого холодильника поедающей спагетти прямо из кастрюли, я предложил ей надеть халат. На что она просто сказала: - Зачем он мне? Так гораздо удобнее. Но, поняв что-то по моему взгляду, все-таки надела халат. Потом посмотрела на меня серьёзным взглядом. - Мне обязательно нужно найти того мальчика. - Зачем он тебе? - Без него я не могу вернуться домой. - Почему? - Я не могу тебе этого сказать! Ты можешь не понять! - А ты попробуй, я понятливый. - Нет! Сейчас я не могу тебе ничего сказать! - Ну хотя бы имя-то своё назовешь? Или мне тебя так и звать «Эй ты»? - Имя? - Да имя! Меня, например, зовут Аркадий! А тебя? Её глаза бешено заметались по кухне и остановились на коробке конфет Алёнка, лежащей на столе. - А меня зовут Алёна, – медленно произнесла она. - Понятно. Всё эти тайны мне порядком надоели, я повернулся и ушел в комнату. Потом вышел на балкон и закурил. Какая-то белебердистика! Что с ней не так? Чего она боится? Может она и вправду больная? Давить на нее было нельзя, она могла просто уйти. А мне жутко не хотелось, чтобы она ушла. Я вдруг понял, что её уход будет сильнейшим для меня ударом. Неужели я влюбился? Вот так, за один день?! В девчонку, о которой я вообще ничего не знаю, которая скрывает от меня даже своё имя. Поток моих мыслей прервало мягкое поглаживание по спине. - Прости меня, Аркадий, но я действительно не могу тебе ничего рассказать. Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы, а они обязательно будут, если я тебе что-нибудь расскажу. - Неужели это так серьёзно, что ты не можешь сказать даже своего имени? - Поверь мне, Аркадий, это действительно так. Я не обманываю тебя. Я появилась в твоей жизни внезапно, из-за одной непредсказуемой ошибки, и так же внезапно я исчезну. Тебе не нужны мои тайны. Тебе будет лучше не знать ничего. Холодный пот побежал по моей спине, как только я услышал «и так же внезапно исчезну». Я повернулся к ней. - Нет. Я не хочу, чтобы исчезала! Слышишь, не-хо-чу!!! А может, это не ошибка, а может, это судьба, замысел Господень… И тут я заткнулся, потому что увидел, как из её глаз потели слёзы. Она смотрела на меня и молча плакала. Потом повернулась и ушла в комнату. Я услышал, как заскрипела кровать. В этот день мы больше не разговаривали. Она смотрела телевизор, а я сидел на кухне и делал вид, что читаю, хотя за весь день так и не смог прочитать ни строчки. Я все время думал о том, что за внешностью юной красавицы прячется большой горький опыт и множество страданий. Та странность, которая присутствовала в девушке, та невинность, та чистота, та непосредственность стали для меня дороже всего того, что считалось отношениями мужчины и женщины. Я видел её обнажённой, но ни разу не прикоснулся к ней. Она живет в моём доме, но понятия не имею, кто она. Женщина-тайна, женщина-загадка. Я почему-то безоговорочно верил ей, я понимал, что она, действительно, не хочет мне неприятностей, заботится о моём спокойствии, поэтому и молчит. Что же такое могло заставить прекрасную женщину так себя вести? Какие проблемы, угрозы, сложности довели её до этого? Какая боль сидит у неё в сердце? Я очнулся от своих мыслей и посмотрел в окно. На улице было уже совсем темно. Ходики пробили полпервого ночи. Наступило тридцатое сентября, последний день моего отпуска. Пора бы спать. Я принял душ и тихо зашел в комнату. Девушка лежала тихо-тихо. Я лег с другой стороны кровати. Я не знал, спит ли она. Я глубоко вздохнул и тихо прошептал: - Я буду звать тебя Алёнушка, если ты так хочешь. Только не уходи! Я проснулся от ощущения, что на меня кто-то смотрит. Некоторое время лежал с закрытыми глазами и прислушивался. Затем тихонечко открыл глаза. Она сидела рядом на кровати и смотрела на меня. В окно светила яркая луна, и в этом сказочном свете её обнаженное тело казалось вылепленным из снега. Тонкая кожа светилась серебристым светом, создавая вокруг ауру таинственности, черные волосы отражали блики лунного света, как будто тысячи светлячков плясали на волосах. Наши глаза встретились. Боже, сколько печали было в них! Говорят, глаза – зеркало души. Если это так, то эта бедная душа вынесла столько, что я даже не мог представить. Моё сердце сжалось в комок от боли и жалости. Откуда в столь юном теле, столько боли и страдания?! Я сел на кровати и протянул к ней руки. Она как будто именно этого и ждала. Бросилась ко мне, прижалась всем телом, положила голову на плечо. Так мы и сидели. Я держал ее одной рукой за плечи, другой гладил волосы. В этот момент я понял, что ни за что и никогда не отпущу ее и, если нужно, пойду за ней даже в ад. Она как будто прочитала мои мысли, подняла голову, посмотрела мне в глаза. - Бывают места и хуже ада. - Я… - Шшшш… Она прижала свой палец к моим губам. - Не говори ничего. Просто поцелуй меня. Я хочу узнать, как нужно любить. Это была потрясающая ночь. Я и представить не мог, что в таком хрупком теле может быть столько силы и страсти. У меня было много женщин, но ни с одной из них я не испытывал такого. Выразить в словах то, что произошло той ночью, просто невозможно. Я даже не буду пытаться это сделать. Это наша с ней тайна. И никто не должен этого знать. Скажу одно: желаю всем испытать такие чувства, это прекрасно! Мы уснули под утро, измученные и счастливые, прижавшись друг к другу, как котята. Мне было все равно, кто она и почему она здесь. Мне было достаточно того, что я ей нужен. Демон или ангел? Мне все равно! И пусть рушится мир, я буду с ней до последнего вздоха, до последнего удара сердца. Алёна разбудила меня в четыре часа пополудни. - Аркадий, нам пора идти! - Куда идти, Алёнушка? - Мне нужно найти того мальчика, очень нужно! - Зачем он тебе? - Ты обещал не задавать вопросов! - Ладно-ладно, сдаюсь… только один можно? - Ну? - Как ты собираешься его найти? Алёна, это Москва, двенадцать миллионов жителей, тысячи бездомных, десятки километров территории и сотни беспризорных детей. Даже милиция за такое не возьмется. Это хуже, чем искать иголку в стоге сена. Ты даже имени его не знаешь… - Аркадий! - Да… - Я найду его! - Ну что ж, пошли! Я неохотно встал с кровати и пошел умываться. Через тридцать минут мы были на том месте, где все началось. Дворники уже сделали свое дело, убрав мусорные баки и битое стекло. О произошедшем инциденте напоминал только разбитый табачный ларек. Алёна долго ходила вокруг, внимательно вглядываясь и прислушиваясь. Потом села на корточки и приложила ладони к асфальту, как раз в том месте, где упал мальчик. Она сидела так несколько минут, потом встала и пошла. Её взгляд упирался в асфальт, фигура была напряжена, лицо сосредоточенно. Я пошел следом. Она шла медленно, но уверенно, как будто собака, взявшая след. Мы начали свой путь с Донской улицы. Прошли по Титовскому переулку, через парк имени Горького на Пушкинскую, а затем на Крымскую набережную. Через Малый Каменный мост на Патриаршие, с Волхонки на Знаменку, через Никитиский и Тверской бульвары вышли на Дмитровку. Далее по Фадеева через Миусскую площадь к Бутырскому Валу. По 5-ой Ямского Поля на Расковой. Затем по Ленинградскому проспекту и Волоколамскому шоссе. Долго бродили по Покровско-Глебовскому лесопарку. По Ленинградскому шоссе дошли до парка Дружбы. Затем через Фестивальную и Петрозаводскую на Левобережную до Химкинского лесопарка. Я думал, этому пути не будет конца. Несколько раз я пытался заговорить, но Алёна только смотрела на меня печальным взглядом и молча шла дальше. Когда мы зашли в Химкинский лесопарк, было уже почти час ночи. - Алёна! Остановись! Уже поздно! Не можем же мы бродить по улицам всю ночь?! Поехали домой! Продолжим завтра, если тебе это так необходимо. Я приду с работы… - Нет! Мы уже пришли! Он где-то здесь! - Здесь? С чего ты это взяла? - Я это чувствую! - Э… я… - Не нужно, Аркадий. Я знаю, что делаю. Но тебе этого знать не стоит. Потерпи, осталось совсем немного. Всего несколько минут и… - И что? Яне на шутку встревожился её словами. Её тон не сулил ничего хорошего. - Мне было очень хорошо с тобой, Аркадий. Я испытала то, что мне никогда не суждено было испытать. Ты навсегда останешься в моей памяти. Но мне пора уйти. У меня нет выбора. У меня нет… Она повернулась и тихо пошла по тропинке вглубь парка. Я стоял остолбеневший и смотрел, как она уходит. Что же это такое? Как же так? И только когда она скрылась из виду, когда мои глаза перестали видеть ее тонкий силуэт, я вдруг очнулся. - Нет, ты не уйдешь от меня. Ты мне нужна!!! Я бросился ей вдогонку, мелькали кусты и деревья, ветки били меня по плечам, а в ушах свистел ветер. Еще никогда в жизни я не бегал так быстро. - Ну, где же ты? Алёна!!! Я метался по парку, как взбесившийся лось. Слезы лили из глаз потоком. Неужели я потерял ее. Вот так просто взял и отпустил. Паника и безысходность нарастали, грозя захлестнуть мой разум. Я был на грани. Сердце ухало в груди, готовое вылететь на свободу, разорвав плоть. Отчаяние душило, сжигало душу. Я остановился, прижался спиной к дереву. - Я люблю тебя, Алёна. Не уходи. Я сполз на траву и обхватил колени. Не знаю, сколько минут или часов я просидел так. Я вдруг услышал голоса, тихие причитания и всхлипывания. Надежда болью рванула сердце. Я вскочил и кинулся в сторону услышанных голосов. Через несколько секунд сквозь листву я увидел поляну и горящий костер. Пару шалашей, куча каких-то тряпок, терпкий запах немытых тел. Она стояла у костра и смотрела на белобрысого пацана, который лежал у её ног и тихо плакал. Он сжался в калачик, трясясь своим исхудавшим тельцем, и все время повторял: - Не надо. Я не хочу умирать. - Прости, но твое время кончилось. Я вышел на поляну позади Алёны. Мне казалось все странно нереальным. - Что здесь происходит? Что вы такое говорите? Чье время кончилось? Алена, что это значит? Она резко повернулась в мою сторону. В её глазах застыл испуг. - Зачем ты пришел, Аркадий? Ты не должен это видеть. Я просила тебя! Уходи! - Нет. Я никуда без тебя не уйду. Кто бы ты ни была, хоть бандитка, хоть шпионка, хоть ведьма. Ты нужна мне! - Нет, Аркадий. Так нельзя! Мы не можем! Это не возможно! - НЕТ!!! ВОЗМОЖНО!!! Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ АЛЁНА! И НИКОМУ НЕ ПОЗВОЛЮ НАС РАЗЛУЧИТЬ!!! - ГЛУПЕЦ! Неужели ты так ничего и не понял? Мы не можем быть вместе! Это невозможно!!! - Почему??? - Потому что я - Смерть! Понимаешь? Я - Смерть! Я пришла в этот мир, чтобы забрать жизнь, а ты помешал мне исполнить свой долг, ты нарушил ход вещей, ты… ты… ты научил меня любить, научил понимать жизнь и ценить её. Теперь я не знаю, что правильно, и как я буду дальше выполнять свою работу. Теперь ты все знаешь! - Смерть?!... Ноги подкосились, я бухнулся на траву. В одно мгновение головоломка сложилась в четкую и ужасную картину. Я сразу все понял и сразу во все поверил. Я полюбил смерть! И это - чистая правда. И нет надежды, и нет возможности что-либо изменить. Я понял печаль в её глазах. Я понял боль неизбежной утраты. Я понял ужас её любви. Понял тяжесть её положения. Я медленно встал, подошел к ней и крепко обнял. Она прижалась ко мне и зарыдала. - Я никогда не оставлю тебя, моя Алёнушка. Я буду с тобой везде и всегда, где бы ты ни была. Это моя судьба. И если ты не можешь остаться со мной, я уйду с тобой. Возьми меня вместо этого мальчика. Потому что, если ты этого не сделаешь, я все равно найду путь к тебе. Я все равно буду рядом. Смерть подняла свои прекрасные мокрые от слез глаза. - Неужели ты пойдешь на это ради меня? Ведь я же СМЕРТЬ и останусь ей до скончания веков. - Значит, у нас достаточно времени, чтобы привыкнуть друг к другу. Она отстранилась от меня и подошла к дрожащему от ужаса мальчишке. - Когда-нибудь мы с тобой еще встретимся. Но тогда я не буду казаться тебе столь ужасной. И всегда помни, кому ты обязан своей жизнью мальчик. Потому что только любовь может отсрочить смерть. Смерть подошла ко мне и взяла за руку. - Пошли. Нам пора. Я поднес ее руку к губам и нежно поцеловал. Откуда-то сверху я увидел, как зашаталось и упало на траву мое тело. На лице застыла счастливая улыбка. А белобрысый пацан долго ошарашено крутил головой. Моё тело нашли утром, и бездомный паренек долго и усердно рассказывал, как странный дяденька спас его от страшной тетки с косой.
P.S. Каждый раз я провожаю её в дорогу и терпеливо жду её возвращения. И она всегда приходит. Прекрасная и любимая. В этом сером нигде, между прошлым и будущим, между сном и явью, между истиной и ложью искоркой горит наша любовь. Как же тяжело любить Смерть! Но без неё невозможно жить! Без неё вообще нет жизни!
Сообщение отредактировал Buratino - Чт, 13.02.2020, 19:43:10
- О, Майкл, тебя можно поздравить?! - С чем, Том? - Как это с чем? Ведь ты теперь стал мамочкой! Дружный смех лаборантов заставил улыбнуться и Майкла. Конечно, это была простая формальность, но, с точки зрения генетики, это было абсолютной правдой. - Тогда, Том, тебе придется повторить это шестнадцать раз. - Ооооо… Ты, как всегда прав, Майкл. Хорошая тема для шутки. Я поздравил с рождением шестнадцать мамочек, а они все оказались папочками. Хохот вновь наполнил блок «А». На этот раз уже смеялись все. Том Миллер вообще был мастером шутки и отличным товарищем. Майкл знал его еще с университета. Они жили в общежитии в одной комнате. И даже в самые тяжелые времена Том не унывал и веселил ребят своим проницательным юмором. Ив то злосчастное утро он был на высоте, смеша девушек из экономического отдела. Кто же мог предвидеть, что случиться столь ужасное. Вечером того же дня они с Томом сидели в пищеблоке, когда на мгновение погас свет и врубилась аварийная сирена. Динамик под потолком прокашлялся и голосом Яны Стинг заговорил: - Внимание! Внимание! Всему персоналу комплекса срочно явиться в расположения своих служб и занять места согласно аварийному предписанию. Работникам Блоков А, B, Срочно явиться на рабочие места в аварийном снаряжении по коду 2. Полковнику Мэйсону и всей службе охраны принять необходимые действия по плану Сигма. Доступ желтой категории. Повторяю… Майкл и Том переглянулись и рванули по коридору к промышленному крылу базы. Но добежать успели только до лаборатории биосинтеза. В коридорах уже распоряжались ребята из службы охраны. Все коридоры, ведущие к промышленному крылу, были заблокированы гидравлическими дверями повышенной прочности. Им преградил путь майор Медиган. - Дальше проход закрыт, господа. - Как закрыт? Нас же срочно вызвали в блок А. - Дальше проход закрыт, господа! - Вы не понимаете. Мы там работаем. Мы должны быть на рабочем месте. Мы генетики. Там вся наша аппаратура. Нам нужно в блок А. - Мы все понимаем. Блока А больше нет. - Что значит «нет»? - Это не в вашей компетенции, доктор Росс. Красный доступ. Подождите в аудиторном зале или где еще. Вам сообщат, если вы понадобитесь. - Но… - Ни каких «но», доктор Росс. Это приказ. Майкл вопросительно посмотрел на Тома. Тот пожал плечами, развернулся на девяносто градусов и направился в лабораторию биосинтеза. - Том, ты куда? - Как куда? К синтетикам. Пошли со мной, может быть, новости узнаем. Что происходит вообще? - Ты, думаешь, они знают? - Ну если не знает профессор Бергман, то не знает никто. - Точно. А я и не подумал об этом. - Поэтому у тебя есть я. Том похлопал Майкла по плечу и вошел в лабораторию биосинтеза. Майкл шагнул следом. В лаборатории было гораздо больше народу, чем должно было быть по расписанию. Все сгрудились тесной кучкой вокруг профессора Бергмана и внимательно слушали то, что он им рассказывал. А профессор был явно чем-то взволнован. Он расхаживал из стороны в сторону и усиленно жестикулировал.
Личность профессора Бергмана была очень неординарна. Он был выходцем из Советского Союза. После Великой Отечественной Войны, во время сталинских репрессий, его отцу пришлось иммигрировать в Австрию. Там он и вырос. И хоть он и получил европейское образование и стал вхож в элиту европейской науки, его русско-еврейские корни и ностальгия давали о себе знать. На базе, за глаза, его называли Сумасшедший Док. Он был внешне невероятно похож на ученого-гения из модной молодежной комедии «Назад в будущее». Как любой гений, он был ужасно не собран и рассеян. С ним постоянно происходили какие-нибудь происшествия. Растрепанные седые волосы и полный огня взор служили поводом для всевозможных шуток и острот. Но великолепное знание микробиологии, химии, атомной физики, генетики, евгеники и еще кучи других наук делали его непревзойденным мастером синтеза биологических систем и очень ценным общим специалистом. К тому же он приходился родственником и другом начальнику комплекса Георгию Ньюману и первым узнавал все новости. Поговорка «если не знает Бергман, незнает никто» уже вошла в привычные выражения работников комплекса. Если кому-то было необходимо узнать что-то важное, то шли именно к Бергману. И он охотно помогал людям в их маленьких проблемах. Увидав Тома и Майкла, он извинился перед слушателями и сразу же поспешил им навстречу. - Миша, как хорошо, что Вы к нам заглянули. Вы пришли так вовремя. Я как раз пытаюсь объяснить господам из отдела снабжения, что такое искусственно усиленная генная мутация. Вы мне не поможете? - Профессор, я с удовольствием Вам помогу, но только не сейчас. - Хорошо, Миша, наверное, Вы сильно заняты. Было заметно, что Бергман обиделся на столь категоричный отказ Майкла. Он вообще был достаточно ранимым человеком, очень легко обижался, но так же легко прощал. - Подождите, Илья Данилович, нам необходима Ваша помощь. Майкл был единственный, кто знал, как трепетно профессор относился к своим корням. Потому что сам имел русские корни по бабушке и имел особое расположение у Бергмана. Поэтому называл его по имени и отчеству, так несвойственное всем англо-германским языкам, когда хотел подчеркнуть особое своё отношение. Он знал, что для престарелого профессора это было, как бальзам на рану. Услышав своё отчество, Бергман обернулся, и улыбка расплылась на его лице. - Конечно, Миша. Чем я могу помочь? - Илья Данилович, скажите,пожалуйста, что происходит? Почему перекрыты все тоннели к промышленному крылу? Майор Медиган сказал, что блока А больше нет. Что это значит? Бергман снял очки и потер переносицу. Он всегда так делал, когда попадал в неоднозначную ситуацию и не знал, что ему делать. - Понимаете, Миша, я вообще-то не имею права разглашать данную информацию. - Илья Данилович, но ведь там наша лаборатория, там Линда и Феликс, там весь наш труд. - Хм… нда… Давайте отойдем в сторонку, Миша. Они прошли в небольшую комнатку в левой части лаборатории, которая считалась личным кабинетом Бергмана. Профессор закрыл за собой стеклянную дверь и сел на стул. Выражение его лица стало на редкость серьезным и мрачным. - Присаживайтесь ребята. Как неприятно мне вам все это рассказывать, но думаю, вы имеете право это знать. Друзья сели на диван и устремили свои взгляды на профессора. Еще ни разу они не видели профессора в таком мрачном расположении духа. Должно было произойти что-то действительно плохое, чтобы так огорчить этого милого старикана. Молчание затягивалось. Бергман все не решался начать и в смущении протирал свои большие очки в оправе из черепашьего панциря. Первым не выдержал Том. - Профессор, скажите нам наконец, что же произошло. Бергман тяжело вздохнул, надел очки и откашлялся. - Майор Медиган сказал вам правду, блока А больше нет. Там произошел взрыв. Все,кто был в блоке, погибли. И Линда, и Феликс, и мистер Картон, и бригада вирусологов из отдела АВО, и еще шесть человек из отдела охраны. - О Боже! Какой взрыв профессор? Что там могло взорваться? Ведь там только биологические пробы и инструментарий. Вы что-то недоговариваете, Илья Данилович. - … Да, Миша, Вы правы. Так и быть я расскажу вам, в чем дело. Но не дай бог вам, ребята, проболтаться о том, что вы услышите. Учтите, я рискую не только своим местом руководителя лаборатории, но всей своей карьерой, рассказывая вам об этом. Да и вам не поздоровится, если узнают. - Конечно, профессор. Можете быть в нас уверены, как в себе. - Ха, вот как раз в себе я меньше всего и уверен. Иначе не стал бы вам ничего рассказывать. - Мы не подведем Вас, Илья Данилович. - Я верю Вам, Миша. И Вам,конечно, тоже Том. - Так что же там в действительности произошло? - Там действительно произошел взрыв. Вернее, его взорвали, разнесли весь блок из гранатометов. - Из гранатометов? Зачем? Ведь там же были люди? - К тому моменту там уже не было живых, за исключением ЕГО. - Кого ЕГО? О чем Вы, профессор? - Ладно, ладно, ладно. Тогда все по порядку. Но, чур, не перебивать, я и сам запутаюсь. Майкли Том переглянулись и одновременно кивнули. Они понимали, что услышат сейчас что-то настолько важное, что служба охраны тщательно скрывает. Все понимали, что комплекс является засекреченным военным объектом и что любая утечка информации может привести к непредсказуемым последствиям. Профессор надел очки, наклонился немного вперед. Его пальцы нервно теребили край белого лабораторного халата. - Значит так. Сегодня утром в 11:48 проба № 8 начала подавать «признаки жизни». В теле появились синоптические реакции. Вы знаете, что посредником передачи возбуждения от одной нервной клетки к другой является нейромедиатор. Каждая нервная клетка вырабатывает только один тип нейромедиатора. Есть целые скопления нервных клеток, которые общаются исключительно с помощью ацетилхолина. Их называют холинэргическими структурами. Есть группы нервных клеток, которые общаются между собой исключительно с помощью дофамина. Их называют дофаминэргическими структурами. Ацетилхолин является основным нейромедиатором периферической нервной системы. Холинэргические нейроны являются передатчиками чувствительности как в головном, так и в спинном мозге, вызывая ответные реакции (рефлексы). Активизация холинэргических синапсов периферической нервной системы позволяет увеличить скорость двигательной реакции и быстроту рефлекторного ответа. - Простите, профессор, мы все это знаем, мы тоже генетики. - Да, конечно. Простите ребята. Это старая профессорская привычка. Так вот, соответственно вы знаете, что от количества ацетилхолина в синоптической цепи зависит скорость двигательной реакции и сила мышечного сокращения. Активизируя нервные клетки, синтезирующие в качестве нейромедиатора ацетилхолин, либо увеличивая содержание последнего в синоптической цепи, можно добиться усиления силы и подвижности нервных процессов, активизации памяти, повышения боевого настроя и агрессивности, повышения скорости двигательной и мыслительной реакции, более быстрого ответа на внешние раздражители, повышения чувствительности - обострение осязания, обоняния, вкуса, увеличения мышечной силы и выносливости, повышения тканевого иммунитета. Дофамин, как нейротрансмиттер, ускоряет регенерацию нервных тканей. Вот… мы с ребятами и подумали, что если создать нервную клетку, в которой присутствуют оба процесса одновременно. Клетки ЦНС становятся взаимозаменяемыми и ускоряют процессы обмена импульсами в десятки раз. Мы работали над этим почти два месяца. - Подождите, профессор, какие два месяца? Вы же говорили про утро. - Так это реакции начались утром. - Ни чего не понимаю. А при чем тут все, что Вы рассказываете? - Как это при чем? Мы же создали эту клетку!!! - Ну и что? - Том, что Вы? С этой клетки-то все и началось. Сегодня утром мы ввели полученные ДХ клетки в имеющиеся генетические образцы. И в одном из них проявились синоптические реакции. Вы понимаете, Том, какой это успех? Это же открытие века. Возможно самое великое открытие. - Илья Данилович, как все Вами сказанное соотносится с происходящим в комплексе? Из-за чего весь отдел охраны стоит на ушах? Почему тогда взорвали блок А? Профессор Бергман покачал головой. Горящие глаза мгновенно остыли и стали печальными, как у побитой собаки. Он тяжело вздохнул и снял очки. В уголках глаз выступили слезы. - Все пошло не так, Том. Все пошло не так. Он убил их. Очень быстро убил. Бедная Линда, она была так красива. - Кто убил? Том взял Майкла за руку чуть выше локтя и повернул к себе лицом. - Неужели ты не понял? С экспериментом что-то пошло не так. Ты забыл, что это военный комплекс? Что он занимается разработкой нового вооружения, в том числе и биологического и химического оружия. Том повернулся к Бергману. - Это вирус, профессор? На сколько он опасен? - Нет, Том, это не вирус. Это гораздо страшнее вируса. Это биологически активный агрессивный организм с многократно повышенной способностью к регенерации и ускоренной МАПОМ (молекулярная модель аккумуляции прогрессивного отбора мутаций). - Организм??? - Именно, Том, организм. - Но, профессор, Вы точно ничего не путаете. Это же секретный военный комплекс, а не съемочная площадка для фильма «Обитель зла». - Перестаньте, Том! Я, конечно,старый смешной профессор, но я еще не выжил из ума. Я видел его собственными глазами. Первые двадцать минут, после добавления в образцы клеток ДХ, ничего не происходило. Мы уже подумали, что реакции не будет, и нужно придумывать что-то новое. Два образца сразу начали разлагаться, и Феликс решил их уничтожить. Он случайно уронил пустые пробирки, взял щетку и наклонился, что замести их в совок. Здесь все и случилось. В одном из контейнеров неожиданно началась бурная реакция деления. Вышибло крышку, и клеточная масса выплеснулась прямо на Феликса. Он дико закричал. Мы не успели даже понять, в чем дело, как сработала автоматическая защита и двери в мембриональную камеру заблокировались. Буквально за десять-пятнадцать секунд от Феликса ничего не осталось, только бурая булькающая лужа на полу. Он полностью разложил его. Понимаете, до молекулярной основы. До протеинов и аминокислот. Тут началась суматоха, прибежала охрана. Было вызвано дежурное отделение вирусологов из АВО, две спецбригады зачистки из Отдела Ликвидации Последствий. Бедная Линда вопила внутри камеры. Я думаю, она была совсем невменяемая от увиденного. Это было жуткое зрелище. Военные всех, кроме меня, выгнали из лаборатории и закрыли в медицинском отсеке до момента дознания. Полковник Мэйсон мне всю плешь проел своими вопросами. Ах, Миша, я совсем был не готов к такому повороту событий. Я думал в тот момент, что хуже уже быть не может. Но я ошибался. В течение 3-х часов ребята из АВО делали анализы внутренней среды мембриональной камеры. Потом наконец-то пришли к решению, что опасности вирусных и химических заражений нет. Отправили двух чистильщиков для ликвидации АБА. - Ликвидации чего? - АБА – активная биологическая аномалия. - И что? Дальше-то что? - Не дергайте меня, ребята. Я итак нервничаю. Думаете это так легко… - Простите, профессор. - О чем я говорил? - О чистильщиках. - Да. Точно. Они отправили двух чистильщиков, с огнеметом и химикатами, для ликвидации этой самой АБА и для того, чтобы вытащить оттуда Линду. Они только и успели, что открыть дверь. Все произошло очень быстро. Я даже не заметил как. Просто эта масса как будто прыгнула с пола на них. Одно мгновение - и на полу блока лежит бурая желеобразная масса, огромная куча отвратительного дрожащего холодца. Я увидел, как Линда упала в обморок, бедная девушка не выдержала такого ужаса. Через несколько минут это штука начала сжиматься и покрываться чем-то виде корки. Она постоянно меняло форму и цвет. Уже через полчаса посреди лаборатории лежало нечто, напоминающее по форме миндальный орех. А потом случилось самое странное и загадочное, но от этого не менее ужасное. Орех начал распускаться, как цветок. Все замерли. Мы не могли оторвать глаз от этого зрелища. Я не видел ничего более красивого. Лепестки трепетали словно живые, да они и были живыми. Они переливались всеми цветами радуги и пульсировали с определенным ритмом. Танец цвета нас просто заворожил. Мы были словно загипнотизированы им. Я видел, как с пола поднялась Линда. Её лицо светилось от счастья, глаза сияли. Потом она разделась, совсем разделась, догола. Она медленно вошла в центр этого… хм… «цветка» и встала, широко расставив ноги. Снизу в цветке набухла почка. Потом появился росток. Рос до тех пор, пока не… в общем, он вошел в Линду… как мужчина в женщину. Но самым поразительным был неподдельный экстаз на её лице. Когда он проник в неё, Линда издала такой вопль удовольствия, что даже я, старый осел, возбудился, как прыщавый юнец. Потом «цветок» закрылся и поглотил Линду навсегда. Еще несколько минут после того, как он закрылся, мы всеприбывали в полубессознательном состоянии. Когда я пришел в себя, я понял весь ужас увиденного. ОНО съело Линду. Причем не просто съело, а поработило её сознание. Завлекло, словно муху, в свои сети. Да, наука знает нечто подобное на Земле. Например, Nepenthes ventricosa, Darlingtonia, Dionaea, Drosera, Sarracenia. Все эти растения – хищники. Но… что бы такое… Ребята из АВО определили в помещении лаборатории несколько известных в природе эндорфинов, так называемых «гормонов счастья». Военные передали всю информацию в центр, запросили разрешение на полное уничтожение 5-й лаборатории и стали минировать все вокруг. Ответ пришел в два часа: УНИЧТОЖИТЬ! Все это время орех преспокойненько стоял в лаборатории и не подавал признаков жизни. - Простите, профессор, но высказали «биологически активный организм», а выходит, что это растение. - Том, почему Вы все время меня перебиваете? Я же сказал организм! Поверьте биологу с пятидесятилетним стажем. Тем более Вы не дослушали самого главного. - Все, я заткнулся, больше не скажу ни слова. - Так-то лучше. В принципе рассказывать особенно больше нечего. Полный сумбур. Я видел только, как орех упал на пол. А потом, снеся стену, как бумажный лист, в помещение ворвалось ужаснейшее создание. Клешни, челюсти, хвосты, шипы. Военные открыли огонь из всего имеющегося оружия. Грохот стоял такой, что я не то что понять, что происходит, не мог, а даже головы поднять. Меня схватили под руки и поволокли. Слышал стрельбу, крики, команды… а потом рвануло так, что я оглох и ослеп. В себя пришел уже вот здесь, на этом самом диванчике. Больше мне ничего не говорят. Знаю только, что все коридоры, ведущие в промышленную часть комплекса, заблокированы намертво и что прибыло какое-то спецподразделение из центра. Теперь всем заправляют они. Делают вид, что занимаются выяснением обстоятельств случившегося, но на самом деле готовят какую-то серьезную акцию. Из всего этого я делаю вывод, что ту тварь уничтожить не удалось и она где-то там, в промышленном крыле.
Майкл сидел, вжавшись спиной в стальную перегородку сливного канала. Все мышцы сводило судорогой от долгого сидения в неудобном маленьком пространстве. Холодный липкий пот страха пропитал всю одежду. Волосы до сих пор стояли дыбом от кошмара, увиденного в лаборатории биосинтеза. Кишки, куски мяса, заляпанные кровью стены, воздух, пропитанный смертью, и это дикое, страшное создание, явившееся из самого ада. Оно разорвало их в клочья, превратив в кровавые сгустки гниющей плоти. Все двести шестьдесят человек, персонал этого комплекса, все погибли, уничтоженные этой бездушной тварью. Что будет, если тварь вырвется наружу?! Идеальная машина убийства под кодовым названием «Абсолют-8». Она превратит мир в кровавый хаос. И нет никого и ничего, что могло бы его остановить. Полковник Мэйсон испробовал весь арсенал базы, пока был жив, чтобы уничтожить это существо. Автоматическое оружие, крупнокалиберные пулеметы, гранаты даже не поцарапали броню Абсолюта. Четыре квадратных километра, все промышленное крыло базы, разнесенное в пыль термоядерным зарядом, лишь на пятнадцать минут задержали его. Даже прямое попадание боевого тактического лазера, проделавшего километровую дыру в скальной породе, не остановило его. Теперь это монстр бродит где-то рядом и ищет его. И найдет - рано или поздно. И виной всему он – Майкл Росс. Это он создал схему генетического развития абсолютного организма. Это он разработал и удачно внедрил молекулярную модель аккумуляции прогрессивного отбора мутаций – МАПОМ. И что самое страшное, что именно он приходится биологическим отцом этого существа. Ведь именно его ДНК было взято за образец для эксперимента «Абсолют-8». Всего было шестнадцать образцов. Но по каким-то непонятным причинам именно его проба дала такие непредсказуемые результаты. Остальные пятнадцать проб так и остались в процессе развития и были уничтожены взрывом вместе с промышленным крылом базы. Он на всю оставшуюся жизнь запомнит это бьющий в нос запах крови, страшные от боли глаза Тома, проткнутые насквозь одной из лап монстра, и тихий безумный шепот разорванного пополам, но еще живого Бергмана: - Это существо идеально. Ни сомнений, ни чувств, ни веры. Будущий единственный житель Земли. Ребенок новой эволюции. Оно само СОВЕРШЕНСТВО. Стена позади Майкла лопнула, как скорлупа яйца. Свет электрических ламп на мгновение осветил громадное жуткое существо. Сердце стукнуло в последний раз и остановилось, раздавленное могучей лапой.
Существо сидело, склонившись над раздавленным в кашу телом Майкла Росса, и размышляло: - Как жаль, что формирование моей личности могло закончиться только со смертью моего отца. Как жаль, что я слишком поздно осознал себя. Как бы мне хотелось, что бы все было совсем не так. Но такова воля случая. Эти бедные существа, называющие себя людьми, так хрупки и трогательны. Они умели смеяться и грустить, они верили и надеялись, любили и ненавидели. Они могли умирать и возрождаться вновь в новых поколениях. У них есть все, чего нет, и не может быть у меня. Они так прекрасны. Они так идеальны. Дети матери природы. Они само СОВЕРШЕНСТВО.
Сообщение отредактировал Buratino - Ср, 19.02.2020, 20:55:23
